псалом 6
Да не поддайся, Боже, злобе дневи,
вглядись в сухой ручей моей души —
не в ярости Твоей и не во гневе
суди меня и приговор верши.
Я немощен и слаб, стенают кости,
душа потрясена и плачет плоть.
Согрей меня в небесной тёплой гóрсти,
спаси меня – прошу Тебя, Господь.
Ты милостив – мы знаем это оба.
А смерть уносит память, не скорбя.
Кто может славить Господа из гроба?
Спаси меня – я сохраню Тебя.
От происков врагов ослепло око.
Закон затоптан в грязь и лебеду.
Врагов моих Ты покарай жестоко,
предай неутолимому стыду.
Услышь меня. Прими мои моленья.
На беззаконных гнев Твой обрати.
Спаси меня – Твоей руки творенье,
чтобы я мог в душе Тебя нести.
псалом 7
От Бога до Божией Троицы,
от Троицы к тройке наганов.
от Божьего и до бассманных,
от праведников до поганых,
от духа до алчной утробы,
от пропасти и до паренья,
от серой золы до каленья
и от слепоты до прозренья,
от правды до лжи и обратно…
И что же, и что же, и что же?
Мы – неразличимо похожи —
затылками в смертное ложе.
А ты-то? Ты кто? Ты спроси
у Бога. Но он в небеси.
Разрыта, в ухабах, убога
ведущая к Богу дорога.
псалом 13
Каин брату не сторож. Кроткий трудяга Авель
тянет свободы лямку до вечной своей вольной,
а за спиной у Бога ражий лыбится дьявол,
ангелы волокутся жилкою подконвойной.
Чёрное назовём белым, белое назовём чёрным,
вечное лето сменим на злую вечную зиму,
головы заморочим, шеи свернём непокорным,
рваную память выбросим в мусорные корзины.
Сорок воронов в небе когти на падаль точат.
Сорок шустрых сорок всё, что блестит, разворуют.
Клюнет с весёлым криком утро жареный кочет,
сплюнет брезгливо красную землю ещё сырую.
И понесётся по новому колесования кругу
мир за собой в погоне, как на водопой кони.
Так береги, Господи, детей, друзей и подругу.
Что я без них, Господи?
Прах на Твоей ладони.
псалом 14
Отверженный, поверженный,
но своему приверженный —
да как он смеет сметь?!
Твержу урок затверженный —
да будь презрен отверженный.
Но не могу презреть.
Я сам такой же, Боже мой,
зашоренный, стреноженный,
но не презри меня.
К ногам Твоим низложенный,
презреньем уничтоженный
живу, себя кляня.
Душа, как вечной дратвою,
прошита смертной клятвою,
и мне её блюсти.
Трещит спина под жатвою
виной