Голос. Каким образом Марков может спасти положение?
Он. Выдумать свою фразу, шикарно и остроумно убивающую фразу мента.
Голос. Вы сегодня в ударе.
Он. До того, что вы и не заметили моей промашки: говоря о Маркове, я не уложился в отведенные десять секунд.
Голос. Вы можете самому себе объяснить смысл и результат этой части сегодняшнего нашего разговора?
Он. Части… Значит, будет продолжение?
Голос. При вашей догадливости беседа наша лишается подготовительных и объясняющих мостиков и предельно сокращается. Да, продолжение будет. После того как вы оцените уже завершившуюся часть разговора.
Он. С удовольствием.
Погас экран телевизора, и, постепенно увеличиваясь в яркости, появился ровный, не слепящий глаза свет. И зеркальное отражение заметно проявилось.
Он ободряюще подмигнул своему альтер-эго.
Он. Сегодня нам, Вася, незаметно и умело льстили. Так сказать, проверка на павлиний хвост. Распустим его и будем им любоваться, любоваться, любоваться… Поначалу, на минутку, провокация эта даже удалась: я с твоего согласия распахнул было длинные перья, но вовремя опомнился. А ожидаемого эффекта не было. Мы с тобой ограничились одномоментной демонстрацией разноцветного веера. Вас устраивает резюме?
Голос. Вполне. Продолжим?
Глава 14
Санкционированный митинг народного движения «Патриот», проходивший на Поклонной горе, собрал для летнего времени внушительную аудиторию: около трибуны толпились тысячи полторы-две активистов, сочувствующих, зевак. Судя по всему, мероприятие подходило к концу, ибо уже страстно пел нечто о России, Москве, первородстве и унижениях блондин с мутными глазами – известный бард.
– И восстанут из пепла и смрада славяне, Россия, Русь! – на хрипе закончил патриотическую балладу темпераментный певец и воздел над головой свою роскошную гитару в ожидании овации. Дождался. Патриоты тоже ждали: они пришли сюда, чтобы впервые после скандала и раскола услышать своего лидера. Дождались: все тот же бард ясным, без хрипоты, голосом объявил:
– А теперь слово Егору Тимофеевичу Маркову… нашему Егору!
Те, что стояли неподалеку, восторженно захлопали. Марков, скромно державшийся во втором ряду, шагнул вперед и мягко пожурил барда, стараясь, чтобы его услышали и через микрофон:
– Ну ты и скажешь, Миша! «Наш Егор!» Наш Егор – это незабвенный Лигачев, который своим пещерным коммунизмом довел великую страну до краха. Вот такое дело. Хоть имя меняй.
Близстоящие сочувственно посмеялись. Марков же посуровел лицом, предлагая тем самым слушать его серьезно.
– Мы собрались здесь не в День Победы и не в день начала Великой войны. Мы собрались в день торжества российской великодержавности. В этот день в сорок пятом году состоялся Парад Победы. День Победы – это день счастливых эмоций. Парад Победы – эго гордый итог народного подвига, великой ратной работы, это предчувствие величайшего будущего никем непобедимой нашей российской державы. Меня на параде не было, но был мой семилетний брат. И тот семилетний