Итак, после шести лет Нахимовского училища следующее шестилетие в нашем с Толей случае выглядело, как уже сказал, абсолютно одинаково: это три года кораблестроительного фак-та ВВМИУ[4] им. Дзержинского (Инженерный замок), затем год электрофака того же училища (Адмиралтейство), полтора года (пятый курс и диплом) Севастопольского ВВМИУ ПП («ПП» – это «подводного плавания») и, наконец, курсы офицеров, уже расписанных по экипажам конкретных подводных лодок (Учебный центр ВМФ, г. Обнинск)… Дать оценку образованию, построенному из таких совершенно отдельных кусков, автор смелости в себе не находит. Напоминаю лишь: речь на следующих страницах не о днях сегодняшних, а в годы для нынешнего гражданина практически доисторические – в пятидесятые – начало шестидесятых.
Упомянув Толю, не могу сразу же не сказать о той совершенно особой роли, которую играла в то время для нескольких из нас его мама Надежда Константиновна – человек удивительного умения с первых минут внушить к себе полное доверие. У большинства из нас родителей давно уже не было. И возникли – три Нахимовских, а сколько Суворовских – пусть расскажет тот, кто знает о них больше, чем я.
Возраст, в котором мы поступали в Нахимовское (11–12 лет), если не для всех, то все-таки для многих – из самых трудных. Ты все видишь, все слышишь и даже понимаешь, что надо бы сейчас ответить. Но ты почему-то молчишь. При этом – скованно. Почему?
Некоторые из моих сверстников, то есть родившиеся года за четыре до войны, иногда ощущали в свои полудетские годы приступы этого частого, оказывается, для некоторых подростков речевого паралича. Онемением не назовешь, но сам факт очевиден. И кто-то из врачей-психологов, будто бы, обобщил. Не от того ли, что лишились в детстве отца? Оглянешься, ища поддержку, защиту – а там никого нет… И не знаешь, как быть. И – молчишь.
Но вернемся к прерванному. Мать Толи, Надежду Константиновну, я помню как человека совершенно особенной роли. Роль эта – мать уцелевшая, мама для всех. Тогда, в 1950-х, не только детально, но даже и в общих чертах ничего о Надежде Константиновне знать я, конечно, не мог. Это уже много позже и лишь по крупицам.
Во