– (А. Н.) Получается как, что есть люди, которые действительно что-то в детстве не дополучили, но у них нету идеи об этом.
– Да.
– И есть какая-то ущербность, которая у него только в голове, потому что если, допустим, брать поколение более старшее, уже уходящее, если послушать, какое у них было детство – это такой ужас с точки зрения современных детей. Действительно не было ресурсов, не было еды…
– У кого хорошее детство было из наших прадедов? Трудное было социально, у всех… Но «возврат в детство» тоже очень от многих вещей зависит – насколько человек считает себя вправе. Первые дни болезни, вдруг он получает то внимание, которого никогда не было. При нем все его дети, внуки. У меня был реальный клинический случай, приехал с Дальнего Востока летчик, сын папиного однополчанина, пришел на консультацию и говорит: «Матери моей 58 лет, 30 лет она была старшей медсестрой в военно-медицинском госпитале в Красногорске… Пришел новый начальник и привел новую старшую медсестру. Ну, естественно, врач и старшая медсестра – это всегда деньги, и ей предложили перейти в отделение, то есть быть на равных с теми медсестрами, над которыми она была начальницей, на минуточку, все эти 30 лет. Для нее это был удар ниже пояса, она не пережила этого, она слегла, впала в депрессию и приготовилась помирать. Похудела, никого к себе не пускала, сказала: «Отстаньте от меня все». Дети в панике, ее любимый сын прилетает ко мне на консультацию. Я говорю: «Придется делать провокативную терапию Фарелли». Он говорит: «А это как?». Я говорю: «Ну, Вы должны будете сделать так, как я скажу. Собираетесь все вместе, договариваетесь с двумя своими сестрами и с братом, что они молчат, а Вы будете говорить, приходите к маме». Они так и сделали. Приходят они к ней, сын садится рядом с ней, берет ее за руку и говорит: «Дорогая