Сцена была чуть припорошена снегом, но воздух был пронзительно чист и ясен; музыка крутилась, уходя в упоении под своды театра, а они были на таком эмоциональном подъеме, что…
…не замечали ни того, что становится все темнее, ни того, что атмосфера как-то меняется – звучат лесные трели, темнота начинает клубиться не то дымом, не то туманом, а вокруг появляются ловкие, юркие тени, заполняющие все – и рука Любы наконец выскальзывает из его руки, потому что так и должно быть, потому что она не для него, и он не смог ни помочь ей, ни вылечить ее…
Он в отчаянии пытается вернуть ее и удержать, но его самого поглощает густой белесый туман, через который он ничего не может разглядеть.
И он просыпается, разом вспоминая бессилие и горечь, душевный надрыв, испытанный когда-то в темноте чулана.
25
Люба поднялась к себе на чердак, села на кровать и рассеянно посмотрела на фотографию брата, одиноко висящую на голой стене. Это была ее икона, но сейчас она не смогла молиться.
Как они с братом появились на свет – она, конечно, примерно представляла себе. Родители, вне всяких сомнений, и целовались, и занимались этим… Этим странным делом. Но у нее самой при мысли о поцелуях и вообще близких отношениях возникала тошнота, и что-то внутри выворачивалось наизнанку, как будто она снова в детском доме, и ее заставляют пить горячее молоко с пенками.
Он все же пытался поцеловать ее! Значит, она ему нравится…
Но как же быть?
Если Володя ничего такого больше не захочет, это к лучшему. Лучше ему даже найти другую девушку. Но почему тогда так обидно?..
Она вспомнила свою преподавательницу хореографии, которой ученицы дали прозвище Старуха; Люба же про себя называла ее ласково Старушкой, потому что была очень привязана к ней. Старушка была единственным человеком, которому она доверилась и рассказала хотя бы частично, что с ней случилось в детском доме.
Вот бы позвонить ей и спросить совета, как поступать…
Но если она позвонит ей, то ее опять заест тоска по этой пожилой женщине, которая так ее опекает. Появится желание вернуться под ее крылышко, танцевать дальше в кордебалете, следовать во всем ее советам и наставлениям…
Нет, она решила сначала приехать сюда и разобраться в себе. Ее влекло это место – то, где были истоки всего, где она появилась на свет, где они с братом играли, строя свой удивительный мир на двоих; где жили родители, в конце концов…
А может, это было просто банальное бегство?
Здесь тебе не надо ничего делать, не надо бороться с собой, не надо бороться с другими за право быть собой, не надо вообще ничего…
Но теперь, когда она, похоже, все же влюблена… теперь напряжение нарастает – и уже не оставляет ее. В ее тихом раю снова нагнетается атмосфера.
Ее взволнованный внутренний монолог был прерван хозяином, который подкрался незаметно к ней, что было странно для человека его комплекции и веса, и ласково проворковал:
– Любочка,