Ксения Спынь «Пролетевшее»
Часть 1
Щелкунчик и зачарованный город
1
Ей снова снится то, что снилось на протяжении нескольких последних лет:
Она бредет по лесной чаще – манящей, живой и прохладной, и то тут, то там поют на разные голоса лесные птицы. Вот сбоку кто-то вспорхнул, вот слева взмах крыльев, а впереди, похоже, силуэт молодого оленя в зарослях…
Но что это за черные юркие тени, мелькающие временами среди общего мельтешения и многоголосья? Они тревожат, но какое-то время их можно не замечать – до тех пор, пока они не заполняют все, все кругом; и звери и птицы куда-то делись, в твоем лесу совсем стемнело, и в этой живой тьме что-то назревает…
И тут среди мечущихся теней появляется, как всегда, высокий седой старик в плаще, хромающий на левую ногу и бережно прижимающий к себе куклу. Видя окружающие его тени, он вздрагивает, роняет куклу и поднимает руки – не то в мольбе, не то в попытке защититься…
Она вдруг становится на мгновение этим стариком – знает, кем является, знает его, но только на то мгновение, которое отделяет ее от пробуждения.
Она просыпается с мучительным ощущением, что только что знала что-то важное, но уже вновь потеряла это знание, оставила его на границе между сном и явью.
Сбоку над ней тускло светит ночная лампа. Поезд – это нелепое место, совершенно неестественное для сна и отдыха, и тем не менее люди пытаются проводить ночное время с комфортом – кто-то спит, кто-то копается в телефоне, кто-то вполголоса разговаривает с соседом…
Нет, так ведь совершенно невозможно расслабиться.
От ночей, проведенных в поезде, у нее всегда болит голова. Она лежит, слушая перестук колес, глядя на отсвет мелькающих за окном фонарей, и просто ждет того момента, когда поезд прибудет к конечной станции. Никаких мыслей, никакого волнения, никаких больше ожиданий… Странное состояние, но лучше уж так, чем все, что она переживала за прошедшие после смерти брата три года. Поезд прибудет к конечной станции – и возможно это значит, что и ее жизнь наконец-то приближается к конечной станции, к какой-то определенности.
Она возвращается домой, не понимая еще, нравится ей это или нет. Возвращается из столицы в маленький, словно забытый временем городок, который терпеливо ждал ее, как оставленный дома кот, ленивый и растолстевший.
2
Ранним летним утром поезд прибыл на конечную станцию. Солнце поднималось над домами, и его косые лучи освещали перроны.
Перед самым выходом из поезда девушка – ее звали Люба, и ей было двадцать лет – испытала наконец волнение, которого у нее не было весь путь. Шутка ли – она даже не вспоминала об этом городе, в котором родилась и провела первые семь лет своей жизни. И не вспоминала бы и дальше – разве что как о забытом долгом сне – если бы не случайный поворот разговора и брошенный затем на карту взгляд.
Она медленно пошла по платформе, с трепетным вниманием разглядывая каждую трещинку на асфальте и плитке, каждый камешек и каждую травинку – пытаясь вспомнить их.
«Вот я и дома, дома», – повторяла она про себя, сходя с платформы и бредя по просыпающимся улицам городка. – «И эту улицу я тоже помню… Я даже помню, как здесь мы гуляли с братом и с родителями, и они купили нам мороженое. А еще у нас была собачка…»
Детство вспоминается не сплошной чередой дней – а такими яркими всполохами, как солнечные пятна на полу в светлый летний день… Кажется, дом у них был на улице с таким смешным названием – улица Тучек. Когда-то она была Сталинской, но потом ее по понятным причинам переименовали. Сталина давно нет – и слава Богу – а вот тучки на небе можно наблюдать практически каждый день…
Люба остановилась посреди привокзальной улицы – невысокая худая девушка с темными волосами до лопаток и по-детски невинным лицом. В руках у нее была небольшая спортивная сумка.
Продавщица из газетного киоска, открывающая витрины, с некоторым подозрением покосилась на нее – эта девушка со своим сонным, рассеянным видом и сумкой в руках выглядела слегка странно, как будто сбежала из психиатрической больницы. Того гляди подойдет с какими-нибудь странными вопросами или еще что-нибудь выкинет…
Но Люба думала о своем, не замечая ничего вокруг. Она думала о том, что ни родителей, ни брата, ни тем более собачки уже нет в живых, а потому она, конечно, может найти дом, в котором они когда-то жили, но толку-то?
И тем не менее, она пошла в сторону улицы Тучек – потому что просто не могла не отправиться туда. Там был прежде ее дом.
3
Солнце было уже в зените. Марина Степановна смотрела сквозь мутное стекло своего окна на расцветающую июньскую природу. Небо голубое, ни облачка… Не пойти ли ей погулять?
Но эта идея была изначально провальной, потому что всем прогулкам она предпочитала одну – ту, которую ей обеспечивала день за днем бутылка коньяка, лучшего, какой только можно достать в этом задрипанном городишке.
Ее