– Заткнись!
Михаилу сейчас хотелось оказаться как можно дальше отсюда. Похоже, Оливия была не просто сердита. Ее переполняла самая настоящая ярость. Ему порядком испортила настроение на десяток дней утренняя встреча с представителями приморского квартета, но нынешний напор его женщины грозил вывести Крашенинникова из равновесия окончательно.
– Оля, сколько раз ты говорила, как скучаешь по дому? Сколько раз ты задавалась вопросом, что стало с твоей страной? Эта машина – единственная возможность. Я не могу украсть у квартета тот корабль, что они ремонтируют. Но я могу собрать машину. И мне осталось совсем немного.
Собески поморщилась, выражая этим свое отношение к подобной затее, которая ей казалась как минимум нелепой:
– На машине пересечь Камчатку? Ты сам в это веришь? Больше двух тысяч километров до Берингова пролива по суше. И не просто по суше – а по одному из самых непроходимых ландшафтов в этих широтах. Сопки, горы, вулканы, каньоны, а потом тундра!
– Я знаю…
– Вы осваивали этот полуостров дольше, чем мы строили свою страну, и у вас здесь дорога только до Усть-Камчатска! Всего пятьсот километров! Эта земля настолько непроходима, что прежде чем отправить на Луну свой аппарат, вы испытывали его именно здесь![11]
– Я знаю, Оливия!
– Тогда почему ты мне сейчас говоришь подобную чушь?!
– Да потому что ты хочешь домой! И я хочу помочь тебе!
В кресле снова тихо хохотнул Квалья:
– Миша, а если я скажу, что хочу вернуться в Неаполь, ты построишь для меня самолет?
– Черт тебя дери, Тони, прекрати, а! – вскинул руки разгоряченный Крашенинников.
– И почему тебе взбрело в голову восстанавливать машину через столько лет, если ты и веришь в эту безумную возможность добраться до Северной Америки?
– Все эти годы я ее и восстанавливаю. Или ты забыла? А еще меня сводит с ума мысль, что остаток жизни мы проведем здесь. Нет, конечно, я люблю свой родной край. Я люблю эти сопки и вулканы. Но ведь есть еще целый мир. И я не прощу себе, что до конца своих дней так и не узнаю, что же творится за пределами этого затерянного между Тихим океаном и огромным Охотским морем полуострова.
Собески разочарованно покачала головой:
– Вот, значит, как? Знаешь, а мне все равно, где я проживу остаток жизни. На Камчатке, в Монтане, Вайоминге, Средиземье или планете Пандора. Меня беспокоит только одно. Будешь ли ты все эти оставшиеся мне годы рядом, или уйдешь тайком однажды и больше никогда не вернешься?
Михаил устало опустил руки и виновато посмотрел на Оливию:
– Оля, ты же знаешь, что я тоже тебя люблю. И я всегда к тебе вернусь…
– Не верь! Он просто грин-карту хочет! – бросил очередную шуточку Квалья.
– Да ты уже достал, Антон! – гневно заорал Крашенинников.
Квалья что-то тихо проворчал, взял свою трость и, поднявшись, направился к выходу.
– Я достал, – с горькой ухмылкой говорил он, глядя перед собой. – В воспоминаниях о моем детстве, помимо