– Брехня усе,– робко возразив, насторожилась Ганна.
– Зачастила ты с ним в последнее время вместе на рынок ездить, не разлей вода, – продолжил Филипп Ермолаевич.– Аль молодые годы вспомнила, как он тебя на сеновале тискал? Может уже успел обрюхатить? Верно, ведь говорят, седина в бороду, бес – в ребро. – Люди добри, рятуйте! – внезапно заголосила, словно по покойнику, Ганна, перепугав ревнивого супруга.– Типун тоби на язык. Схаменись, що ты кажешь? Я Захарию пять гривен на шлях дала, вот вин и нагодував чебуреком и каваю.
– Так он же прохиндей, тебя надул,– изумился Уваров. – Сколько стоит один чебурек, стакан или чашка кофе?
– Чебурек – гривна и двадцать копеек, а кофе – одна гривна,– ответила она.
– Итого две гривны и двадцать копеек. Нагрел тебя ухажер на две гривны и восемьдесят копеек. Ну, Захарий, пройдоха, с паршивой овцы хоть клок шерсти. Уши-лопухи развесила и радуешься, что тебя, старую дуру, надул на кафе и чебуреках, – с ехидством произнес мужчина. – У вас, щирых хохлов, как и у хитрых жидов, это в крови– не обманешь, богатым не станешь.
– Зато ты, москаль – душа нараспашку, готов отдать последнюю рубашку, – упрекнула Ганна на чисто русском языке. «А ведь хохлуха, может нормально говорить, когда захочет, – подумал он. – Но часто выпендривается, подчеркивая свое хохляцко-кулачкое происхождение. И что я в ней, по глупости юных лет нашел? Ни рожи, ни кожи. Верно говорят: любовь зла, полюбишь и козла, а точнее, козлиху».
– Ниякий вин не хахаль, бо вже ничого не може. Я тилькы з тобой, антихрист у лижку кохалась,– с обидой промолвила Ганна.– Усю молодисть и вроду на тэбэ втрачала.
– Тогда, откуда ты знаешь, могет Захарий или не могет? – уцепился супруг, прищурив некогда васильковые, а ныне поблекшие глаза.
– Не тваго розуму справа,– смутившись, опустила она тяжелую голову.
– Вроду? Ха-ха-а, нашлась красавица писаная,– засмеялся он, закашлявшись. Если бы я на тебе не женился, так бы одна куковала, старая клуня. Благодари судьбу, что не оставил тебя с дитем малым, столько лет прожили.
– Ко мне Захарий тодди сватался, бажав весилля справыты, а ты ирод сголтував и зипсував, – всплакнула Ганна. – З Пивнем бы лиха не мала, вин справжний господарь, усе на подвирья тяне, ничего не втрачае.
– Нужна ты теперь 3ахарию, старая и жирная, как корове седло, – усмехнулся Уваров и приблизился к ней с рулеткой.– Вставай, вродлыва жинка, буду мерку снимать. По твоим крупным габаритам и мне гроб будет в самый раз, просторный, как бассейн. Поглядим, кто раньше преставиться, кто Господу нужнее.
Ганна нехотя поднялась словно тумба и он замерил матерчатой лентой рост, толщину и ширину, записал цифры и блокнот. Потрескивали лилово-красные поленья в печи и в маленькой