…
На дверях магазина висела табличка: «Закрыто», а мы с Израилем Иммануиловичем сидели в задней комнате и пили чай.
В мою чашку он подливал еще и венесуэльский ром, отчего настроение мое быстро улучшалось.
После непродолжительного обсуждения инцидента с ушами Розалии Шульцбрехт я спросил у него про обрез и про его склонность к подобным древностям.
Израиль Иммануилович вздохнул и посмотрел на меня со светлой грустью во взгляде.
– Эх, Йозеф, Йозеф! Вы еще так восхитительно молоды, что можете позволить себе не знать, что, имея пистолет, вы имеете вместе с ним гораздо больше проблем, чем вы могли бы подумать. В самый интересный момент у вас может заклинить патрон в патроннике. Если вы носите патрон в стволе, вы можете забыть снять пистолет с предохранителя, а второй попытки у вас уже не будет. В конце концов, можно промахнуться и с трех шагов. Лупара же, мой мальчик, это совсем другая история. Совсем другая история…
Он помолчал немного, потом продолжил, рассеянно глядя куда-то мимо меня:
– Был прекрасный день, чтобы жить. Но в глазах этого человека я увидел смерть. Он был хорошо одет, это я вам говорю. Очень хорошо одет. Он улыбался и был похож на безоблачное небо, но в глазах его была смерть. Он спросил у меня о том, о чем в этом городе знал только я. Он спросил у меня о том, о чем на этой Земле знал только я, потому что те, кто знали об этом кроме меня, уже умерли и умерли некрасиво.
Он снова замолчал, а я почувствовал, что весь мой хмель у меня из головы как ветром сдуло. Я не шевелился и почти не дышал, чтобы не спугнуть этого его внезапно нахлынувшего воспоминания.
– Он спросил у меня, куда пропал пенис Последнего Императора.
Я чуть слюной не подавился. Посмотрел на него: не шутит ли?
Нет. Израиль Иммануилович был совершенно серьезен.
– Китайского? – почему-то сорвалось у меня с языка.
Он глянул на меня и нахмурился.
– Надо полагать, Йозеф, учитель истории в вашей школе был большим другом вашей семьи, иначе я не представляю себе, как бы вы смогли сдать выпускной экзамен, – он осуждающе покачал головой. – Конечно нет! Вы ошиблись на сто лет. Этот император правил огромной страной, а какой – потрудитесь сами узнать при случае.
Потом он долго молчал, и я уже начал думать, что продолжения истории не дождусь, и всячески проклинать себя за несдержанность, но Израиль Иммануилович вышел из задумчивости так же неожиданно, как и погрузился в нее.
– Смысла открещиваться от того, что этот лот у меня, не было. Я хорошо знал, что сделали с людьми, которые так или иначе имели к нему отношение. Эти люди умели молчать, но тот, кто приходил к ним, умел развязывать языки, и теперь он пришел ко мне, и жить мне оставалось ровно столько, сколько контейнер будет ехать из хранилища.
Не знаю, какое уж было у меня в этот