После перевязки и полностью протрезвев, Монтадур поклялся, что изничтожит всех. Но приходилось дожидаться подкрепления. Его положение становилось критическим. Они оказались отрезанными от господина Горма́, а письма, которые он посылал господину де Марийяку, вероятно, перехватывались.
Несмотря на эту стычку, Флоримон, казалось, не представлял себе истинного положения дел. Он постоянно упражнялся в фехтовании со своим конюшим и наставником, охотился на белок и куда-то пропадал на долгие часы. Он сажал Шарля-Анри на плечи и скакал с ним по коридорам. И его звонкий смех вызывал удивление. Иногда он седлал лошадь, брал на седло Шарля-Анри и уносился в поля, не обращая внимания на часового, который делал слабые попытки его остановить, потому что не знал, каковы указания по поводу этого молодого господина-католика.
Однажды Анжелика застала сыновей в уголке гостиной. Флоримон сидел, а Шарль-Анри стоял перед ним в позе ученика, отвечающего урок. Старший раскладывал по стоящим перед ним тарелочкам порошки, которые извлекал из пакетиков с надписанными этикетками:
– Как называется это желтое вещество?
– Это сера.
– А это, серого цвета?
– Это кристаллическая калийная селитра, иначе натриевая селитра.
– Отлично, сударь. Вижу, что вы прилежны. А этот черный порошок?
– Это древесный уголь, который ты просеял через шелк.
– Прекрасно, но вы не должны говорить «ты» своему учителю!
Однажды поздним вечером возле замка раздался взрыв и что-то яркое устремилось в темноту и упало на лужайку перед домом в снопе искр. Солдаты с криком «Тревога!» бросились к ружьям. Монтадур в тот вечер отсутствовал. Распахнулись окна замка. И на всеобщее обозрение предстал вымазанный сажей Флоримон перед аппаратом собственного изготовления, а рядом – Шарль-Анри, в длинной ночной рубашке, который громко радовался успешному запуску ракеты своего «учителя».
Все рассмеялись, включая самих солдат. Анжелика хохотала так, как давно уже не смеялась. Смех облегчил ей душу, на глаза набежали слезы.
– Ах вы, мартышки! – вздыхала Барба. – С вами не соскучишься.
Казалось, с замка спало проклятие. Может быть, тому способствовали и мессы аббата Ледигьера…
На следующий день над башнями замка появился сокол, и Флоримон поймал его, как заправский сокольник. Вместе с аббатом де Ледигьером он принес матери послание, привязанное к лапке птицы. Взяв чехольчик, Анжелика покраснела. Маленьким ножичком она вскрыла его и извлекла листок бумаги. Крупным почерком Самюэль де Ла Мориньер назначал ей на следующую ночь свидание возле Камня Фей. Ну и наглец! С каким же презрением он к ней относится, если осмеливается давать такие указания… Такой приказ! Не считает ли он ее своей служанкой?..