К тому моменту, когда война практически подошла к концу, я обнаружил, что почти привык к своей теперешней жизни и трудом представлял себе, что буду делать дома. Я, конечно, по-прежнему раз в неделю писал письма, в которых говорил Адель о том, как скучаю по ней и ребенку, однако при этом отдавал себе отчет в том, что делаю это, скорее, по привычке. Или чтобы не показаться слишком черствым. В любом случае, причиной была не потребность чувствовать близких. Необходимость стрелять в других людей стала чем-то вроде чистки зубов по утрам или работы, за которую тебе платят деньги. Мысли о том, что я защищаю родину, давно отошли на задний план и забылись. О каком патриотизме может идти речь, когда ты играешь в карты со своими сослуживцами на табак, найденный в сумке убитого врага? Это не имеет никакого отношения к идее самопожертвования. Здесь что-то совершенно иное. Но мы никогда не переходили ту грань, за которой находилась точка невозврата – слишком яркими были воспоминания о том, что стало с Джоном.
Понимая, что все это рано или поздно закончится, каждый из нас периодически заводил разговор о том, чем планирует заняться в мирное время. Несмотря на то, что мы старательно избегали опасных разговоров на тему привычки видеть смерть вокруг нас, все же находились те, кто не желал молчать. Хотя стоило бы. Был в нашем полку один парень – Анджей, совсем молодой, небольшого роста и с огромными синими глазами, в которых словно небо поселилось…
Ну, вот, я заговорил высокопарными выражениями, однако иначе его не описать. Наверное, если бы он узнал о первом впечатлении, которое произвел на меня, то это бы надолго стало главной хохмой всего нашего полка.
Так вот, мы его знали как отчаянного вояку. Я лично несколько раз наблюдал за тем, как этот дьявол с лицом ангела совершал настоящие чудеса храбрости. Я никогда не понимал, каким образом удается уцелеть тем, кто в открытую издевается над смертью, нахально пританцовывая перед ней и в последний момент отскакивая в сторону. Это поразительно, но он мог побежать в атаку в составе целой роты солдат и оказаться тем единственным, кто вернется из нее целым и невредимым. Что это – везение, или, может быть, невероятное, почти животное чутье? Не знаю.
Война давно агонизировала, и нам все реже и реже приходилось участвовать в активных действиях, так что мы откровенно скучали. Анджей был, вопреки обыкновению, мрачен. Сидя под раскидистым деревом, он жевал травинку и с раздражением ковырял землю ножом.
– Тебя что-то беспокоит? – мне на самом деле было интересно, что могло послужить причиной его плохого настроения.
– Не то слово.
– Что-то случилось?
– Вот-вот случится.
– И