5. Подал надежды труп, или Кто же убедил Бирона
В конце 1731 года Россия, после 12-летнего разрыва, возобновила дипломатические отношения с Англией[84], что было большим успехом как Остермана, так и Бирона. Послом стал молодой князь Антиох Кантемир, впоследствии известный писатель. Он прибыл в Лондон 30 марта 1732 года и сразу же стал писать подробные донесения императрице, а их, разумеется, читал Бирон. И вот в конце 1732 года Кантемир сообщает (секретная реляция от 29 дек. 1732 г.), что сразу по прибытии, то есть ещё весной, получил письмо от некоего англичанина, имени которого не хочет называть ради его безопасности, и излагает суть письма.
Англичанин хотел, ни много, ни мало, оживить труп – возродить идею СВ-прохода. (В прежних очерках мы видели, что практики отказались от неё ещё в 1600-х годах. Причиной был LIA, но никто этого тогда не знал, и в разговорах идея прохода продолжала обсуждаться.) По словам Кантемира, англичанин обещает «сыскать безопасную морскую дорогу в Япон, в Хину и в Америку иждивением только 12 тысяч фун. стер.» Автор письма делает выводы и перечисляет выгоды: Архангельск станет центром восточной торговли, а Северный океан – центром китобойного промысла. И якобы нужен для всего этого один лишь русский корабль [Александренко, 1892, с. 62].
Итак, письмо неизвестного англичанина написано примерно в конце марта 1732 года, то есть как раз тогда, когда в Петербурге готовился указ об экспедиции. Согласно англичанину, Архангельск станет источником новых денег для казны, и уже одно это заставляет подозревать в письме руку российского политика, а ещё больше в данном подозрении укрепляет чисто российский интерес автора письма к сокрытию будущей экспедиции от правительств Запада:
«сие может учинено быть таким образом, что никоторая морская держава о том не сведает, и когда такая экспедиция отправлена будет, то никакая держава не может препятствовать учинению там поселения».
Возможно, что письмо «англичанина» было составлено в Комиссии Остермана. Если так, то ДКО следует рассматривать как существенную часть планов Остермана по укреплению положения России и себя в ней[85]. Безусловно, Бирон прочел письмо, на что и был расчет, кто бы ни был его автором.
Упомянутое выше Решение Сената о задачах ВКЭ было утверждено Анной 28 декабря 1732 года, то есть решение состоялось без письма «англичанина». Однако для фактического начала работ Остерману и Головину нужен был ещё указ императрицы непосредственно о северной экспедиции. Теперь письмо «англичанина» дошло до Анны по дипломатическому каналу и, судя по всему, сработало блестяще: в феврале 1733 года Сенат впервые упомянул северные отряды от имени не своего, но самой императрицы. А именно, Анна приказала (устно или в неизвестном нам документе) искать, «имеется ли проход Северным морем» [ВКЭ-1, с. 288]. Что конкретно изволила разрешить Анна, неизвестно,