«Чем больше город, тем меньше я сам по сравнению с этим городом», – думал молодой человек, сидящий возле большого стеклянного окна в уютной тёплой комнате на семнадцатом этаже здания Галактического Конгресса. У него было гибкое худое тело, непропорционально большая голова, выпуклые глаза, красные от недосыпа, и оттого выделяющиеся на фоне бледного плоского лица, и суховатые руки с тонкими длинными пальцами, которыми он сейчас стискивал мягкие подлокотники чёрного кресла. Молодого человека звали Конотоп Рах.
За окном из дымки проступали очертания соседних зданий, похожих на высокие величественные памятники. Конотоп не мог видеть верхних этажей из-за тумана, и от этого дома казались бесконечными, уходящими своими вершинами в небо. Впереди, через пару кварталов, виднелось громадное, устремлённое ввысь здание университета, а чуть правее, вдалеке, можно было разглядеть полупрозрачный храм Креста-Смесителя. Между домами сновали флаеры, боты, катера и тарелки, а внизу шлялись неторопливые мелкие люди. Город являл собой грандиозное зрелище, не сравнимое ни с чем другим во всей Галактике.
– Вот бы всё это взорвать… – произнёс Конотоп.
Ему казалось чудовищной несправедливостью, что он, постигший десятки абсолютных истин и узнавший, как на самом деле устроен мир, сидит в маленькой комнате малюсенького здания жалкого Галактического Конгресса на убогой никому не нужной планетке и представляет из себя ничтожно малую песчинку в безграничных просторах Вселенной.
Со стороны донёсся шум.
– Кентел, прекрати, – сказал Конотоп машинально.
Однако шум не смолк. К нему прибавился голос Кентела:
– Всех порублю! – и ещё пара слов, менее разборчиво.
Конотоп вспомнил, что М-камера пропускает звуки только наружу, но не внутрь. Он вздохнул, положил на подоконник розовый шарик, который вертел в руке, и, встав, резко направился к ней.
М-камера представляла собой тёмно-синий блестящий эллипсоид, опутанный проводами. Именно из неё и доносились звуки. Конотоп щёлкнул рубильником на стенке эллипсоида и распахнул дверцу. Из камеры вывалился полноватый молодой человек с абсолютно бессмысленным выражением лица. Это был брат Конотопа, Кентел Рах.
– Тебе вредно там долго находиться, – сказал Конотоп.
Кентел встал и, пошатываясь, направился к своему компьютеру.
– Я всех… порубил… – пробормотал он, устало опускаясь в кресло.
Конотоп закрыл камеру и задумчиво пошевелил бровями. Кентел, разумеется, был психом и раньше, но М-камера странно на него действовала. На работе это вроде бы пока не сказывалось, однако разговаривать с ним стало намного труднее. Впрочем, Конотоп немного даже завидовал брату – от него веяло пусть безумным, но всё-таки оптимизмом.
– Что-нибудь новое видел? – спросил Конотоп.
– Угу, – Кентел начал лихорадочно стучать