Всё в тумане… ватном тумане… Воздуха нет. Где воздух? Воздух! Мне душно. Душно…Темно. Ничего не вижу… Темно… Веки тяжёлые, как склеены, не открываются. Нет сил глаза открыть. Тяжесть… Тяжесть во всём теле… Тяжесть… Руку не поднять… всё тяжёлое, чугунное… Нет рук, не чувствую ног, одна тяжесть. Темень и тяжесть. Тяжесть в груди, будто плита давит… В сознании всё зыбко и расплывчато, всё в липкой дымке. Нужно выбраться… выбраться из липкой массы… Это кисель… липкий кисель… Туман. Дымка… всё не реальное… Мираж? Где я? Жарко… Солнце… Солнце… печёт грудь… Огонь жжёт… На мне плита горит… плавится. Аааа-а! Нужно сбросить с себя огонь, скорее… сбросить. Не получается… нет, никак…. Тяжесть… Жжёт… Нет сил. Нет… Ма-ама… Пить… Огненный обручь… Вокруг огонь, оболочка. Пересохло… Во рту пересохло. Язык распух… Песок, шершавый песок… Пить…Аааа-а-а! Печёт…
– Где я? – спрашиваю, не слыша своего голоса.
– Ну-у, оклема-ался мане-енько, а? Во-от и хорошо-о, сынок, вот и хорошо-о. – С трудом различаю склонённое надо мной чьё-то женское лицо. Не знакомое, но… Где-то я уже такое лицо вроде… видел… Мягкий грудной голос, добрый прищур внимательных глаз, тёплая улыбка, лицо в паутине морщин, на голове белый платок. А, она – фея?! Да, она фея. Точно, добрая фея из какой-то забытой сказки… Арина… Родионовна она! Да, это она. Я её знаю, знаю… Тревога мгновенно улетучивается, наступает отрешённое блаженное спокойствие. Большие её руки, с крупными узловатыми пальцами, аккуратно поправляют на мне тяжёлое одеяло. Пытаюсь освободиться из-под… – Нет-нет, – мягко, но твёрдо останавливает няня. – Лежи ещё пока, лежи-и.
– Где я? – еле ворочая распухшим, непослушным почему-то языком, едва шепчу. – Где все… наши? – Грудь продолжает гореть нестерпимым огнём. Что это? Сил нет даже пошевелиться, чтобы сбросить одеяло…
– Ты-ы здесь, и они-и все то-оже здесь… Эвон, за сте-енкой, – распевно произносит Арина Родионовна. – Лежи-и спокойно, не волнуйся. Лежи.
Голые белые стены, белая железная койка, тусклый свет дежурной лампочки под матовым колпаком. Есть и другие кровати, но в комнате только я и няня. Это больница, догадываюсь. Почему больница?.. Зачем?!
– Ещё чуток потерпи… потерпи-и чуток. Поспи ещё маненько, и всё пройдёт… – Баюкает меня нянечка. – Ща-ас всё пройдё-от. Ско-оро пройдё-от… – Подсовывает под голову свою руку. – Нака-ась, вот это, выпей. Выпей-выпей. – Осторожно поднимает мне голову, придерживает её, другой рукой подаёт к губам стаканчик-мензурку.
Что это? – мелькает вопрос и гаснет, как спичка на ветру. Ни думать, ни спрашивать сил нет – выпить. Пи-ить!.. Закрываю глаза и безропотно пью бабулино лекарство. Во рту и горле мгновенно вспыхивает пожар. Дыхание перехватывает, я закашливаюсь, теряю дыхание. Ручьём текут слёзы. Душит сухой, надсадный кашель. Это же!.. Спи-ирт?! Ф-фу!.. Это не вода. Спи-ирт это. Спирт!
– Ты это, дыши, сынок, дыши скорей… Щас уже всё будет хорошо.