– Ты, как гляжу, спишь спокойно?
– Почему бы и нет? Не вижу причин… И тебе рекомендую.
– Вечером должна была зайти Симонова. За очередной партией. Не объявилась. Пошла к ней. Ее и дома не оказалось. Домашние сказали, что она странным образом задерживается: обычно, мол, с барахолки она возвращается в пятом часу. Посидела немного – не дождалась. Сегодняшним утром поехала на барахолку… Тебе не интересно, что там узнала?
– Нет. Что может быть интересного на барахолке? – Соловейчик отодвинул от себя в сторону бумаги и откинулся на спинку стула. – Милейшая Алла Демидовна, вот что я тебе скажу: волноваться надо было раньше. Теперь же – все во власти Всевышнего, а он, ты хорошо знаешь, где находится…
Прошкина нагнулась к нему и прошептала:
– Но… вот-вот нагрянут.
– С чего ты взяла? Спокойствие, милейшая, спокойствие. Что ты вздрагиваешь от каждого шороха? Не кисейная, кажется, барышня.
– На барахолке мне сказали, что вчера торговку, которая рядом с ними торговала, то есть Симонову, замели.
Произнеся столь важное, как ей казалось, сообщение, она стала ждать его реакции. Реакции – никакой! Лишь после минутной паузы Соловейчик заметил:
– Фи! Какие словечки! – презрительно произнес он по-прежнему ровным голосом. – И откуда ты набралась жаргона?
– Сам знаешь…
– Да… Ее не отпустили? – равнодушно поинтересовался Соловейчик.
– Не знаю.
– Надо будет узнать… Не хотелось бы, чтоб из-за нас пострадала.
– Пожалел…
– Вот еще что: когда придут, ты должна лишь каяться, понятно, милейшая? Каяться, бить себя в грудь и больше ничего. Что же касается торговки, то станешь говорить, что она не знала и не могла знать, что поставляемый ей товар на реализацию краденый. Ее надо вывести из-под удара.
– Какой жалостливый…
– Оставь этот тон, милейшая. Мы так должны действовать не только ради нее, но и ради нас. Она нам еще пригодится: русский человек на добро всегда платит добром, ясно?
– Трудно тебя понять… Чего ты хочешь?
– Не задавай лишних вопросов. Я тебе еще раз говорю: на следствии веди себя так, как условились. Все, что касается кражи соцсобственности, – рассказывай все, до запятой. На все другие вопросы следователя – старайся молчать или говорить что-либо несущественное. Впрочем, я не думаю, что при таком нашем примерном поведении у следователя появятся лишние вопросы. У него задача одна: поскорее закончить следствие и дело спихнуть в суд. Чем скорее он это сделает (с нашей помощью), тем для него лучше. Так что он нам будет еще благодарен. Да и в суде пригодится. Раскаяние в содеянном и содействие следствию – существенно смягчающие вину обстоятельства.
– Боязно все равно.
– Для тебя – вообще ничего страшного не предвидится. Я буду брать всю вину на себя. Самое большее –