– Я актриса.
Актриса? Уорик был поражен. Оракул должно быть сошел с ума. Нет девушки на земле, которая меньше всего бы подходила на эту роль. Она же совершенно не умеет скрывать свои эмоции. Все ее чувства написаны на лице.
– Видимо ваши дела идут неплохо, так как ваши чулки переполнены коинами.
Карен поморщилась. Ее дела были хуже не куда. Она привыкла к голоду, но силы со временем покидали ее. Девушка стала замечать у себя излишнюю бледность кожи и круги под глазами. Если она в ближайшее время нормально не поест, вряд ли пройдет и половину пути.
– Хотя актрисы в наше время не очень хорошо зарабатывают, – как бы сам с собой говорил Уорик. – Может, красивый наряд – это следствие того, что ваши ручки регулярно бывают в чужих карманах?
Карен оторопела. Как ему так быстро удалось раскусить ее?
– Вы думаете, что я воровка? Почему?
Уорик пожал плечами, как любил частенько делать.
– Неудачная попытка похищения пегаса навела меня на интересные мысли.
Девушка пристыжено опустила глаза.
– Уж тебе ли не знать, к чему ведут ошибки оракула, а он в последнее время грешит враньем.
– А с чего ты решила, что в моем случае оракул ошибся?
Казалось, он был искренне удивлен.
– А разве нет? Держу пари, ты хотел стать не меньше чем ученым. Твоя хорошо поставленная речь и эрудиция говорят об образованности. Никогда не поверю, что ты с детства мечтал грабить путешествующие кареты.
– А может и так. Меня всегда манила свободная жизнь. Поверь, я вполне счастлив собственной судьбой. Я не плачу налоги, не должен ни перед кем отчитываться. Я сам себе хозяин.
– Но твоя жизнь коротка. Невозможно все время скитаться по лесам и выживать за счет редких удач. Однажды тебя поймают варнеры, и сгниешь в тюремной башне.
Он лениво улыбнулся и снова надел маску напускной беззаботности.
– Я еще слишком молод, чтобы думать об этом. А как на счет тебя, Карен? Как ты пошла по скользкой дорожке? Потому, что не могла найти работу?
– Работу я нашла, но таланта у меня не было, а оттуда и нищенская зарплата и…прочие неприятности.
Карен содрогнулась, вспоминая, как каждый раз выходила на сцену словно на войну. Она так боялась публики, от волнения забывала текст, совершенно не умела импровизировать. Много раз ее осмеивали и освистывали зрители, однажды закидали тухлыми яблоками. Белус тогда лишил ее месячного гонорара, и всегда те богатые павлины, что посещали театр, были уверены – все актрисы – подзаборные шлюшки. Они могли легко схватить артисток за юбку прямо во время спектакля, вваливались в гримерные после и приставали к девочкам. Белус поощрял это безобразие, так как получал свой кусок от зажравшихся вельмож. Многие актрисы соглашались, и Карен не могла их осуждать за это, но сама она выбрала другой путь – воровство. Таким образом она мстила развязным мерзавцам.
Она тряхнула