Некоторое время после ухода доктора Аполлон и Федя доедали мороженое, но так как ядовитая жажда после принятой недавно пищи не проходила, то Аполлон пошёл в буфет за лимонадом. И тут случилось…
Впрочем, всё по порядку!
Недалеко от Феди расположилась тёпленькая компашечка молодых смуглых особей мужского пола в белых штанах и таких же белых олимпийских куртках. Развязно двигаясь, они разливали по стаканам «Пшеничную».
Приняв на «грудь», особи расслабленно откинулись на спинки стульчиков и, разобрав из лежащей посередине сдвинутых столов пачки фирменных «Казахстанских» по сигаретке, манерно закурили, а маленький толстенький «олимпиец» с малорельефным, словно надутым, холёным лицом и брезгливо оттопыренной губой поднялся и, плавно раскачивая бёдрами и манипулируя тут же нарочно затушенной сигаретой, начал обход столиков. Зуд жажды общения горячими волнами растекался из его желудка по телу.
Не встретив у соседей отклика на его «пшеничную» жажду, «олимпиец» бухнулся на свободный стульчик рядом с Федей.
– Ну что, земляк, может быть, и у тебя огоньку не найдётся? – спросил он.
– Не курю, – ответил Федя и отвернулся, давая понять, что разговор окончен.
Однако «ходок» так не считал. Примериваясь, он оглядел далеко не спортивную фигуру Феди.
– Да-а? Может быть, ты ещё и не пьёшь?
Тут бы и смолчать Феде, да разве он мог!
– Да уж чтобы нажираться с утра…
– Брезгуешь? Понаехали тут всякие белые да пегие…
И без того неширокие глаза холёного «олимпийца» ещё больше сузились и налились первобытной шовинистической яростью.
– С гонором ты, значит, харя русская! Ха!.. – и особь в олимпийской курточке от всей своей щедрой души врезала Феде.
Соседние столики замерли, а «олимпийская братия» как по команде вскочила и дружно метнулась к месту события.
Федя с детства был всегда битый. Во-первых, потому, что с пелёнок ангинил, а во-вторых, потому, что лез, куда не следовало и стремился восстановить справедливость даже там, где необходимо было подчиниться пословице, гласящей, что если двое дерутся, то третий может оказаться, как и в любви, лишним.
Однако один приём модного «карате» он знал и не замедлил применить его. Возвращающийся с двумя бутылками лимонада Аполлон успел лишь изумлённо увидеть взметнувшуюся ладонь Фёдора и сползающий под стол «олимпийский мешок».
В следующие же несколько мгновений над художественным руководителем нависла рычащая и ухающая белая шатия.
– Урр! Урр (Бей! Бей!)!.. – неслось по скверику.
Федю били!..
Оставив лимонад на каком-то безымянном столике, Аполлон сделал несколько прыжков и погрузился в белое месиво. С этой секунды публика в кафе, громко орущая и визжащая, но, как всегда, ничего не предпринимающая, была осчастливлена незабываемым зрелищем как бы ожившего эпизода из американского кинобоевика.
Не