– История, достойная уважения, Петр Ильич.
Когда же граф понял, что первый мой голод утолен, он отослал прислуживающих нам людей и, бросив салфетку на стол, сказал:
– Так что же, любезный Петр Ильич, готовы ли вы меня выслушать?
– Я весь внимание, Александр Александрович.
– Но хочу предупредить, ни одно слово не должно стать доступным для чужих ушей, – он был очень серьезен, цепко и требовательно смотрел на меня, своего гостя, которого видел впервые. – Я могу на вас положиться?
– Могли бы даже не предупреждать об этом, – тоже откладывая полотняную салфетку, заметил я. – Впрочем, да. Конечно. Вы можете на меня положиться.
– Отлично, Петр Ильич. Итак, дело мое следующее… Есть один человек, купеческого рода, с которым меня связывают определенные отношения. И не только меня с ним. Эти отношения связывали моих предков с его предками.
– Графы Кураевы и низшее сословие? Каков же был, выражаясь языком юриспруденции, характер этих отношений?
– Очень загадочный и даже необыкновенный характер. – Кураев подлил себе вина, прицелился взглядом к моему бокалу, но он был полон. – Представьте, что их связывала особая тайна, и тайна эта передавалась из поколения в поколение. И вот теперь мы стали ее носителями…
– И кто же этот человек? – спросил я.
– Купец первой гильдии Дармидонт Кабанин, – ответил хозяин дома.
– Вот оно как? – удивился я. – Мне знакомо это имя!
– Еще бы! Он и фантастически богат, и знаменит своими баржами и заводами, и его проклинают тысячи обездоленных им крестьян. – Граф сделал глоток вина. – Тех самых, у которых он отбирал за долги их