В апреле 1981 года меня попросили помочь исправить восприятие дактильной речи двумя загорскими подростками. Они буквально висели на дактилирующих руках педагогов, те изнемогали под «стопудовым урожаем», не выдерживали и начинали самым базарным образом торговаться с ребятами, умоляя их давить хоть чуть поменьше. Но стоило педагогам чуть ускорить свою речь, как немилосердный прессинг возрастал.
Ну, я человек закаленный, студентом привык к дактильному переводу устных речей на огромной скорости. Я сразу понял ошибку педагогов, пошедших у мальчишек на поводу: они позволяли мальчишкам тормозить скорость своей дактильной речи: чуть быстрее – и тормозящий нажим возрастал… Мальчишки вообще предпочитали жестовое общение.
Я начал говорить с ними беспощадно быстро – как хотите, так и приспосабливайтесь! Они стали по привычке давить на мои руки, – иногда я к ним обращался к обоим сразу, – я не снижал темп. Они поглаживали меня по рукам – жест, означающий просьбу говорить помедленней. Я – ноль внимания, фунт презрения. «Ну, держись, мы тоже так можем!» – И они в свою очередь пытались мне дактилировать на максимально доступной им скорости. Отведай, мол, каково нам! Я понимал их как ни в чем не бывало. Недели через две или три я таки добился своего – прессинг постепенно исчез…
Я любил передразнивать маму, поместив левую руку у нее на шее: большой палец под подбородком, остальные под затылком, ладонь под правым ухом. Мама кивает головой – я тоже киваю. Мама поворачивает голову справа налево и обратно – я тоже. Мама качает головой – и я.
Наконец мама с испуганной надеждой спрашивает, неужели я вижу ее голову? А где моя левая рука, и не замечает – привыкла, что она всегда там. Обнаружив ее у себя на шее, сердито сбрасывала: горькое разочарование…
Вот пример сигнального восприятия: мне не надо было каждый раз заново ощупывать всю мамину голову, чтобы копировать ее движения. Достаточно было неподвижно держать левую руку на маминой шее.
Дилетанты любят подсчитывать неизвестно с какого потолка взятые «проценты информации», которые мы получаем от той или иной – зрительной, слуховой, тактильно-двигательной – модальности рецепции. Столько-то от зрительного анализатора, столько-то от слухового, столько-то от тактильно-двигательного. Чушь это все. Никто никогда – во всяком случае, среди серьезных ученых, а не подбитых ветром фантазеров из СМИ – на самом деле, этих «процентов» не считал.
Пресловутые «проценты» дает то, какая рецепция играет ведущую роль. У меня – тактильно-двигательная, и я получаю в ее материале ровно те же самые «проценты информации», которые