Отряд медленно проехал сквозь брешь в сетчатой трёхметровой стене и устремился вперёд, в темноту.
Ночь была беззвёздная, тёплая, северный ветерок приносил в кабины машин знакомые запахи трав, болотистых низин и сгоревшего сена. Рокот моторов багги, приглушённый специально разработанным для этого режимом (двигатели к тому же закрывались изнутри отражателями звука), был почти не слышен, и казалось, машины плывут, как древние челны, среди заросших травой и кустарником холмов.
Когда-то поля вокруг были засеяны пшеницей, рожью и подсолнечником, но с две тысячи четырнадцатого года никто окрест ничего не сажал, и унылый ночной пейзаж мало чем отличался от дневного, разве что ночь больше скрывала бедственное положение брошенной земли.
Через полчаса проводник напомнил о себе, прошептав сидевшему рядом лейтенанту:
– Дальше огороды… справа заброшенный овин… потом школа… не работает… а следом клуб.
– Откуда ты знаешь?
– Я родом из Югановки, всё здесь знаю. Бабушка здесь осталась.
– Стоп, железо! – скомандовал Яшутин. – Гургенидзе – на левый фланг! Кошкин – на правый! Я и Волобуев идём прямо. Машины по команде поставить на бугорок за оврагом, прикроете огнём, если понадобится. Не шуметь! Двинулись!
Группа разделилась, бойцы метнулись вправо и влево, поднимаясь из невысокого оврага наверх.
– А мне что делать? – прошептал проводник.
– Будешь ждать нас здесь.
Яшутин в сопровождении двух бойцов выбрался на край оврага, взялся за бинокль.
Колесниковка почти полностью лежала в темноте. Лишь у клуба, превращённого в казарму, горел фонарь, да где-то на другом конце села светили фары автомобиля. Рассвет вот-вот должен был начаться, но подобраться к селу ещё можно было, не привлекая ничьего внимания.
– Овин справа, командир! – прошелестел в ухе голос замковзвода Чонаева.
– Вижу. Охрана?
– Подойдём поближе, отсюда не видать. Может, перепились, трудяги, думают, мы сюда не сунемся?
– Охват!
Бойцы слева и справа растворились в темноте.
Небосвод на востоке начал сереть, и Яшутин с тревогой подумал, что отступать придётся уже засветло.
– В темпе!
Никто не ответил, все знали своё дело.
Пять минут потребовалось отряду на окружение окраины села и крытого овина, в котором когда-то хранили сено или зерно. Теперь там сидели пленники, но из полуразрушенного здания не доносилось ни звука. Утомлённые событиями женщины и дети, очевидно, спали.
– Двое у ворот, – доложил Чонаев, – на телеге, не двигаются, скорее всего спят. Третий сидит на крылечке, сосёт из бутылки сивуху, судя по запахам. Вооружён, похоже – «калаш».
– Нависли! Минута до броска!
Яшутин бесшумно перебежал открытый лужок, прокрался вдоль ветхого деревянного забора к грудам досок и какого-то технологического мусора – покрышек, тележных колёс и осей, остова комбайна и ящиков. Овин стал виден