– Вы любите свободу? – воскликнул незнакомец. – Дайте мне свою руку и позвольте поблагодарить вас за это прекрасное слово, брат мой!
– Ваш брат? – с изумлением повторил сапожник. – Я не знаю вас, а вы так себе, здорово живешь, называете себя моим братом?
– Вы сказали, что любите свободу, а потому я и приветствую в вас брата. Все, любящие свободу, – братья, так как признают эту добрую и милостивую мать, которая не делает разницы между своими детьми и любит их всех совершенно одинаково, хотя бы один назывался графом, а другой – ремесленником. Пред матерью-свободой все мы равны и все – братья.
– Это звучит красиво, – возразил сапожник, – только беда в том, что это – неправда. Если все – братья, то почему же король ездит в золоченой карете, а я в качестве сапожника, потея, тащусь на своих вороных – на собственных подошвах?
– Король – не сын свободы! – яростно воскликнул незнакомец. – Он – сын деспотизма, оттого и хочет унизить до полного рабства своих врагов, сынов свободы! Неужели мы всегда будем терпеть это? Неужели не захотим наконец подняться из праха и унижения?
– Ну, конечно, если бы мы могли, то очень захотели бы этого! – с грубым смехом воскликнул Симон. – Да вот все дело в том, что мы не можем! Король имеет власть держать нас в цепях, а прекрасная дама-свобода, о которой вы говорите, что она – наша мать, преспокойно позволяет, чтобы ее сынов держали в рабстве и унижении.
– Она только временно допускает это, – возразил незнакомец громким, визгливым голосом, – но она уже готовит день возмездия и смеется над теми, кого она хочет низвергнуть и которые сами безустанно работают над своею гибелью!
– Что за ерунду вы говорите! – засмеялся сапожник.
– Да, они сами роют себе яму, но не видят этого, потому что богиня, желая погубить их, сделала их слепыми. Разве ваши умные глаза не видят, как эта австриячка усердно работает над своим собственным саваном?
– Королева никогда не работает, – со смехом возразил Симон, – она заставляет работать свой народ.
– А я говорю вам, что она работает! Я уверен, что она соткала уже порядочный кусок своего савана; у нее есть милые друзья, которые помогают ей в этом, например, герцог де Куаньи. Вы знаете, кто такой герцог де Куаньи?
– Ей-богу, не знаю! Я при дворе не бываю и незнаком со всякой придворной дрянью!
– Вы правы, там все – дрянь! – с отвратительным смехом подхватил незнакомец. – И я хорошо знаю это; ведь я, к сожалению, не могу, как вы, сказать, что не бываю при дворе: я попал туда, но мое удаление оттуда наделает больше шума, чем мое появление. А герцог де Куаньи вот кто: он – один из троих главных возлюбленных австрийской султанши.
– Да, это презабавно! – сказал сапожник. – Какой вы потешный чудак! Так у королевы есть возлюбленные?
– Да ведь вы слыхали, что сказал герцог Безанваль, когда австриячка невестой выезжала в Париж: «Смотрите, мадам, эти сотни тысяч парижан –