Однако мало кто знает, что сей Михаил очень знаковая персона для нашей мученической истории, убежденный монархист, «слуга царя, отец солдатам», боготворивший императрицу, но когда она спросила, почему Командующий противодействует приезду в могилевскую Ставку Григория Распутина, ответил с солдатской прямотой:
– Я не имею права противиться воле Вашего Величества, но должен доложить, что день приезда сей личности в Могилев станет днем моей отставки…
Боже, как дорого обходятся России во все времена дикости личных неприязней! Измотанные войной немцы уже были готовы обсуждать условия мирного договора, а поэт Блок восторженно кричит на всех перекрестках:
Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем.
Мировой пожар в крови, Господи – благослави!..
Все как в дурдоме. Алексеев умоляет Николая не покидать Ставку. Больной, с температурой под сорок, едет в царскую резиденцию, бросив на ходу одному из штабных генералов: «На колени встану, умолять буду не уезжать. Это погубит Россию!»
И, действительно, встает! Царь обещает остаться.
– Кажется, уговорил! – шепчет обессиленный, в горячечном состоянии падая в постель. К высокой температуре добавляется почечная колика, заработанная еще в русско-японской войне. Но Государь в своей непоследовательности медленно, но верно подводит империю (да и себя тоже) под топор. Через час Алексееву доставили депешу с царским вензелем, где рукой Николая бегло написано:
Я все-таки уезжаю…
Старик (а Алексеев старик, особенно по меркам того времени, ему за шестьдесят) снова собирает силы, меняет влажное исподнее и едет прямо на железнодорожную станцию. Императора, под горло застегнутого на все пуговицы полевой шинели, застает у ступенек блиндированного вагона. Но тот, не вступая в полемику, отвечает коротко, но твердо: «Возвращаюсь к семье… Вы командуйте, у вас это лучше получается…»
Морозным утром 28 февраля 1917 года происходит то, чего больше всего боялись, поскольку угрожающие события накручивались как снежный ком. Накануне кабинет министров во главе с князем Голицыным самораспустился, по сути, разбежался…
Ставка притихла, и об императоре двое суток ничего не слышно. Знали только, что в домашнем кругу, откуда и пришло известие о болезни дочерей корью. Это вроде и стало поводом для стремительного отъезда.
Далее мутотень с участием растерянного щуплого человека, которого судьба (в том числе и на его беду) вознесла на трон самой большой империи мира. Поток телеграмм, телефонные звонки – все без ответа. Полная растерянность и, что страшно, в высших эшелонах власти.
В