Тот, поднимаясь со льдины, со страха и холода клацал щербатыми зубами. Детвора столпилась вокруг.
– Чей будешь? – сердился Степан.
– Отжаться бы, – дрожал мальчик, пытаясь снять с себя шубейку.
– Зареченский он. Лукерьи-проныры сын! – охотно объяснил один из мальчишек. – Панькой его звать.
–Айда домой! – отжимая одевку, закричал Степан, кинув шубейку себе на плечо, правой рукой ухватив спасенного за скользкий рукав рубашонки.
– Не могу! – упрямо и отчаянно заявил вдруг Панька, присев на лед. – Пальцы на ноженьках заходются!
– Бегом! – заревел на него спаситель и, не отпуская рукава его, увлек к берегу.
– Ловко он Паньку выудил, – рассуждали мальчишки. – Настырнай!2
– Ну! Момент – и затянуло бы под лед…
Бежали проулком к улице. На углу, возле дома, еле переведя дух, тяжело дыша, Степан спросил Паньку:
– Согрелся?
Можно было и не спрашивать. Скуластое лицо малыша раскраснелось, он смущенно улыбался. Доверчиво глядя на Степана, заговорил:
– К дедке я собрался. На смолокурку. Там, – махнул рукой на реку, – на Даниловом мысу. Лед-то, сам, небось, видел… И хлеб утонул, – заключил он понуро.
– Мать-то дома? Лёд я видел…
– А? Не знаю… В завод ушла после Покрова дня. Сгинула: ни слуху, ни духу. Ну, я пошел! – и сдернул с плеча парня шубейку.
– Постой, Пашка! – бросился за ним Степан, и неожиданно столкнулся с девушкой.
– Ой! – всплеснула руками она, вытянув их перед собой.
– Степа! Какая нечаянная встреча! Прошла целая вечность с тех пор, как… Ты что, бодался с кем? – спросила она вдруг, пристально разглядывая лицо его. – Марусеньку – сестру твою, хотелось очень увидеть, да недосуг все. Она здорова?
Он качнул головой. Нет, он сестру не видел с тех пор, как выбежал из дома. Выбежал…
Вот почему Татьяна – так звали девушку, – смотрит на парня подозрительно. Синяк на лбу…
Она о чем-то еще спрашивала его и, не дожидаясь ответов, незаметно увлекала Степана за собой. Шли по улице, и возле фундамента большого строящегося дома, подошли к воротам флигеля. В улицу выходили два окна сверху, и два – из подвального помещения.
Степан рассеянно бросил взгляд на дом, затем на девушку, будто увидел её впервые. И куда она его ведет?
А она, невысокая и стройная, с чуть продолговатым смуглым лицом, на котором очень к месту был чуть вздернутый нос и рот, с красиво очерченными припухлыми губами, взявшись за кольцо калитки, приглашала войти:
– Заходи, Степа, мне хотелось бы тебя своему папе представить.
Полуобернувшись к попутчику, она другой рукой теребила кончик темно-русой косы, выбившейся из-под светлой шляпки на грудь.
–Ты не робей! – продолжала она, и решительно шагнула по крашеной охрой ступеньке лестницы, начинающейся почти от самой калитки.
Степан несмело закрыл за собой дверь, подумав:
«Не