Можно попробовать играть с телом, кажется, нас объединяет телесная оболочка и борьба с физическим насилием, с генными и биомедицинскими технологиями, с технической перегрузкой природы, как внешней, так и внутренней, может объединить людей. Но и в этих вопросах мы оказываемся заложниками технологий. Можно или нет продавать землю, как обращаться с больными, безумными, умершими и еще не родившимися – на это каждая культура отвечает по-своему.
Признание игрового статуса исполнения роли человека способствует взаимному интересу и терпимости. Подобное понимание открывает выход на такой уровень, когда путем сопоставления разнообразных игр можно выявить их сходство и различие, обнаружить множество условий, которые приводят к принятию конкретных правил игры. Этим можно на время избавиться от вопроса о содержании идей, на которое мыслители всегда обращали главное внимание. Например, философы разрабатывают трансцендентальные основания мира и деятельности, религия стремится дать определение бога и доказать его существование, а наука отыскивает объективные причины и закономерности явлений. Наоборот, повседневность характеризуется ничтожностью своих предметов, спутанностью и не строгостью рассуждений, опорой на обыденный опыт, традиции, предрассудки и заблуждения. Но если взглянуть на дискурсивные практики с точки зрения формы, то ситуация выглядит радикально по-другому. Обыденные проблемы не монотонны, а разнообразны, и это разнообразие затрагивает не только понятийные сети, точки зрения, ценностные предпочтения и тому подобные основания, но и само их сочетание.
Теоретизирующие дискурсы науки, морали, философии обращены ко всем людям и опираются при этом на корпус общепризнанных истин, на общечеловеческий моральный кодекс, апеллируют к долгу каждого разумного существа. Наоборот, специфика обыденных разговоров о человеке состоит в иной их структуре, скорее похожей на сложную ткань, где переплетены самые разные нити, где несовместимые по критериям теоретической чистоты допущения образуют сложную систему зависимостей.