Замок тайн. Наталия Образцова

и, как оказалось, совсем молоденькая – ей явно не исполнилось и двадцати. Это угадывалось по хрупкой девичьей фигуре и застенчивой робости, с какой она держалась. Как и Стивена Гаррисона, ее несомненно смущало то внимание, которое они привлекали к себе. Девушка шла опустив голову, нервно сжимая томик Библии. Красавицей в полном смысле она не была, но большие карие глаза под длинными темными дугами бровей и смуглая кожа придавали особую прелесть этому серьезному, сосредоточенному личику. Нос оказался несколько длинноват, но тонок, а рот, пожалуй, слишком велик и излишне чувственен для столь скромного взгляда. Вот открытая стройная шея выглядела по-настоящему красивой: длинная, чуть склоненная вперед – такие называются лебедиными; голова посажена на ней с врожденной естественной грацией, с гордостью, внушающей почтение.

      Меж тем новоприбывшие заняли свои места перед кафедрой, и суровый пастор продолжил речь. Но при этом взгляд его так и впился в даму в алом:

      – Внемлите же мне, дети мои, и помните: Судный день грядет! И те, кто кичатся своими пышными одеждами, будут ввергнуты в бездну отчаяния! А человеческое воображение не в силах представить все ужасы ада!..

      При этом он почти указывал на Еву. В зале стоял гул, многие согласно кивали. Но Стивен Гаррисон, видимо, контролировал ситуацию. Он даже встал и что-то сказал проповеднику. Тот смерил помощника шерифа гневным взглядом, но все же несколько успокоился, даже постепенно сменил тему проповеди. Теперь он говорил, что верующим следует настаивать, чтобы Господь Иисус Христос был публично объявлен королем Англии, чтобы законы этого Царя Небесного, как они записаны в Ветхом Завете, были признаны единственным и окончательным судом.

      Неожиданно поток его красноречия был прерван чистым и звонким голосом Евы Робсарт:

      – Если делать, как вы требуете, преподобный, тогда бы воров в Англии надо не клеймить, а убивать. Но разве не гласит одна из заповедей Иисуса – не убий?

      Кажется, красавица намеревалась сорвать проповедь теологическим диспутом. Захария и в самом деле запнулся и смотрел на нее, открывая и закрывая рот, словно от возмущения и гнева у него перехватило дыхание. И опять под старым каменным сводом церкви пронесся недовольный гул. Были и такие, кто встал и покинул церковь.

      Наконец Захария Прейзгод совладал с собой и продолжил речь. Теперь он говорил о зле, с которым должны бороться праведные.

      – Вокруг нас сгущается нечто худшее, чем тьма египетская. Но я верю в вас, верующих в Мессию. Недаром в этой мирской суете вы, не жалея ни себя, ни своих близких, боролись за Божье дело. Среди нас есть те, кто понес утраты в этой борьбе. Достойная Сара Холдинг потеряла двоих старших сыновей, которые с оружием в руках стояли за дело славного Оливера Кромвеля, и мы скорбим об ее утрате вместе с ней.

      Тут важная пуританка, восседавшая рядом с белокурой Рут, встала.

      – Не жалейте о моих сыновьях, святой отец, как не жалею я. Как говорится, Бог дал, Бог взял. А когда подрастет