– Но какой ценой?!
– Войн без жертв не бывает. Даже Сталин, на что лют был, слушал и слышал аргументы Жукова. Жуков имел всегда собственное мнение и не боялся отстаивать. Чтили Жукова не только соратники, например, маршал Василевский, а и западные военноначальники, тот же Эйзенхауэр, допустим, или Монтгомери.
Соловьев готов к отступлению.
– Хорош, Лёх: не хочу спорить…
– Не хочешь, потому что нет аргументов.
– Не поэтому, – Соловьев отступает, не желая при этом терять лицо. – Настроение – не то…
Осинцев рассмеялся и дружески посоветовал:
– Почитай Богомолова и настроение сразу появится. Ты только попробуй.
– Нет, Лёх: усну я сразу. А спать что-то не хочется. Да, – Соловьев звонко шлепнул себя по лбу, – а ты, случаем, не забыл?
– Что я мог забыть, Никит?
– Ну, как же, Лёх! Ты должен знать святое армейское правило: война войной, а обед – по расписанию… Мы же без ужина сегодня остались. Запутешествовались по Москве.
– Не забыл… Но мне что-то не хочется.
– Толстым, его духовностью напитался? Или любовью сыт?
– Не мели, Никит, попусту. Ну, скажи, какая тут может быть любовь?!
– Обычная любовь… Любовь с первого взгляда.
– Ну… несколько часов знакомы… всего-то.
Соловьев почувствовал в голосе товарища фальшивую ноту. Он громко рассмеялся.
– Кому пудришь мозги? Мне? Своему другу?
Осинцев хмыкнул.
– Не рано ли записал в друзья?
– В самый раз… Хотя… Время покажет… Пока, прошу, не перебивай: могу забыть, что хочу сказать.
– Валяй, если так.
– Прямо скажу: врешь нагло и не краснеешь.
– Не говори ерунды.
– Не видел, думаешь, как пялился всю дорогу, глаз не сводил?
– Хм… Ну… – Осинцев смущен тем, что его, кажется, раскусили. – Я, да, пялился, а ты лапал вовсю. Чувствуешь разницу?
– Нет, не чувствую, – Соловьев рассмеялся. Днем – девчонки-хохотушки заливались, а теперь, вечером, он, Соловьев замещает их. – У каждого своя стратегия обольщения: ты глазками трудишься, я – руками, – Соловьев встал, подошел и повернул голову приятеля в свою сторону. – Нет, ты мне скажи честно: понравилась Верочка? Говори, глядя мне в глаза! Ну?!
Осинцев все-таки отвел взгляд в сторону и покраснел.
– Ну… Да… Понравилась… Очень… Сильно… Но это…
Соловьев прервал громким хохотом.
– Только что говорил книжно, красиво, а тут сразу занукал и зазаикался. Что с тобой? Зацепила блондиночка, крепенько так зацепила, что ли? Колись, Лёх, ну, колись быстренько!
– Я сказал: пон-ра-ви-лась! Что еще хочешь услышать, а?
– Правду, одну только правду и ничего, кроме правды: втюрился, мол, и люблю до безумия.
– Не рановато ли, Никит, а?
– Лучше рано, чем никогда.
– Сам-то, – Осинцев фыркнул, – всю дорогу щебетал на ушко своей брюнеточке. А она