– Вполне. – Я пожал плечами. – Здесь целых три комнаты, мне хватит одной. Послушайте, давайте так: как только у вас появится платежеспособный клиент, я тут же освобождаю пентхауз. Пожалуйста, мистер Сойер. Мне здесь нравится.
Старик засомневался. С одной стороны – где это видано, чтобы разнорабочий занимал лучший номер в отеле? С другой – отель совершенно пуст, потенциальные постояльцы не ломятся в двери, а здание как никогда нуждается в двух сильных молодых руках…
Мистер Сойер почесал нос и неохотно кивнул.
– Ладно, живи… Но – до первого требования.
Я кивнул, улыбнувшись.
– Конечно, мистер Сойер. Когда приступать к работе?
– Давай лучше завтра. Иди на кухню, миссис Сойер тебя накормит.
– Спасибо, мистер Сойер.
Старик развернулся и заковылял к выходу. Я ухмыльнулся вслед, почувствовал себя при этом грязью облитым. С какой это стати? Правда на моей стороне.
Я разложил нехитрые пожитки в шкафу одной из спален, смахнул пыль с тумбочек и подлокотников, расстелил кровать. Затем, почувствовав возвращение голода, отправился на поиски кухни. Молодое обоняние безошибочно привело меня к почтенной миссис Сойер.
Кухня, как одно из наиболее часто посещаемых помещений, находилась в относительном порядке. Вопреки коррозии и энтропии, поселившихся в каждом квадратном сантиметре отеля, тесная комната выглядела весьма внушительно. Я почувствовал невольный трепет. Половники, сковороды, миски, чайники и множество других инструментов кулинарного таинства, развешанных по стенам, действовали устрашающе. Синие газовые цветки, расцветавшие на огромной плите, отражались в полированных выпуклостях, играли на кафельных стенах. В кастрюлях что-то кипело; огонь недовольно потрескивал, когда из-под крышек изливалась пузырящаяся жидкость. Огромный деревянный стол, изрезанный сотней ножей, носил на себе следы чудовищных преступлений против флоры, и, возможно, даже фауны. Багровые пятна (венозной крови, чего же еще) намертво въелись в древесину. Топор оказался в углу, прислоненный к большому куску белого пластика. Синие цветки плясали на остро заточенном лезвии.
У меня на голове зашевелились волосы. Я пересмотрел немало фильмов, в которых, казалось бы, безобидные старички – нередко содержатели отелей, – на поверку оказывались убийцами и каннибалами. Конечно, я понимал, что на самом деле режиссеры и сценаристы, создавая такие «шедевры», пытались бороться с подсознательными страхами старости и увядания, терзавшими их долгие годы, однако ничего не мог с собой поделать. Кухня упорно ассоциировалась в сознании с пыточными камерами средневековья, которыми частенько пугали народ по образовательному каналу. (Дело рук тайной полиции, понятное дело.)
– А, вот ты где!
Я подпрыгнул. Меня опять застали врасплох. Голос был вполне обычным, стариковским, но – обычным.
Оборачиваясь, я невольно отскочил, что было совершенно