Каким же дураком он был, думая, что может провести много времени в компании Джулии без последствий для своего собственного здравомыслия.
Услышав шаги, он оглянулся через плечо. Джулия вошла в комнату. Он допустил ошибку, попросив ее не надевать черное. Было бы лучше, если бы он постоянно помнил о том, что всего лишь играет роль. Роль, за которую его не наградят аплодисментами и овациями. Но он так устал от печали.
Она выбрала платье темно-фиолетового бархата, открывавшее ее ключицы и ложбинку между грудями. Волосы были собраны, но несколько завитых прядей обрамляли ее прекрасное лицо. Он всегда считал ее красивой, но за последние несколько лет ее красота стала более зрелой. Она выглядела умиротворенной и уверенной в себе.
– Не припоминаю, чтобы ты выпивал перед ужином.
– Еще одна плохая привычка, приобретенная за время путешествий. Не хочешь ли присоединиться?
– Я сомневаюсь, что это хорошо скажется на ребенке.
Значит ли это, что она присоединилась бы к нему, если бы не беременность? Он никогда не думал, что ей нравится алкоголь.
– Один глоток.
Теперь она была достаточно близко, чтобы взять бокал из его руки. Достаточно близко, чтобы он мог вдохнуть ее запах розы. К сожалению, этот аромат всегда напоминал ему о той ночи в саду, когда он даже не предполагал, что у невинного поцелуя будут последствия. Он наблюдал, как она поднесла бокал к раскрытым губам и отпила из него. Янтарная жидкость влилась в ее рот. Почему это движение показалось ему столь чувственным? Тонкие мышцы шеи слегка вздрогнули, когда она глотнула. Затем Джулия улыбнулась и протянула ему бокал.
Она не закашлялась и не скривилась в гримасе, а просто продолжила смотреть в окно.
– Ты никогда прежде не предлагал мне присоединиться.
– За что я искренне прошу прощения. Я не думал, что тебе понравится, но, полагаю, ты и раньше баловала себя.
– Время от времени. Это мой маленький секрет. – Глаза Джулии блестели, когда она перевела взгляд на него. – Графиня должна быть безупречной.
– Наоборот, графиня должна делать то, что пожелает. По крайней мере моя.
Рассмеявшись, она вновь посмотрела в окно и сказала:
– Я люблю зиму.
Он прислонился плечом к стене.
– Я думал, ты предпочитаешь лето.
– Мне нравится лето, но есть что-то особенное в мрачности зимы. Она дает возможность созерцать.
– Тогда ты любишь поразмышлять еще больше, чем люблю я.
Она повернулась и пристально посмотрела на него, словно изучая, и Эдвард решил, что снова сказал лишнее. Он