Меж деревянных столбов, вдоль боковых стен, было поставлено множество скамей, столов и подножий. Ошеломляющая, грубая, без вкуса нагроможденная роскошь всюду бросалась в глаза. Столы, сиденья были сделаны из серебра или мрамора и дерева драгоценных сортов; скатерти, подстилки и подушки – из китайского шелка; блюда, тарелки, чаши, кубки, римские кувшины для разбавленного вина, германские рога для питья ослепляли блеском золота, игрою драгоценных камней и жемчуга, которыми они были унизаны. Из трех частей света лились сюда эти сокровища в течение целых десятилетий, под видом добычи, захваченной на войне, выкупа или вынужденных подарков. Столы и стулья тянулись рядами вдоль стен полукруглой залы, от входа до возвышения, где восседал Аттила. Почетными местами считались ближайшие к этой эстраде, и сюда-то подвел Хелхал царственных гостей. Но их посадили не вместе; справа и слева короля Визигаста и Даггара сидели по два гуннских воина князья; немного поодаль поместилась Ильдихо между пленницей, супругой римского военачальника, и заложницей, дочерью предводителя антов. Обе они были великолепно одеты и увешаны драгоценностями, но печальны, как приговоренные к смерти. Юная, хорошенькая заложница с девическим станом не поднимала глаз, совершенно убитая горем; но римлянка, роскошная матрона с торсом Юноны, бросила тайком взгляд на красавицу Ильдихо – взгляд сожаления; она тяжело вздохнула и молча пожала ей руку. Это были единственные женщины, которых увидела в зале королевна ругов.
Свита короля Визигаста и королевича скиров была размещена по левую сторону залы, и также вся врозь. Когда трое гостей подошли к своим почетным местам, Хелхал велел им поклониться Аттиле, пристально смотревшему на них. Даггар склонил при этом свою гордую голову недостаточно низко; повелитель гуннов бросил на него уничтожающий взгляд; но королю Визигасту Аттила довольно милостиво кивнул головой. Когда же его глаза устремились на девушку, как будто только теперь замеченную им, – хотя он с первого момента втихомолку пожирал ее пламенным взглядом, – веки гунна закрылись, словно у крокодила, подстерегающего добычу; он сделал вид, будто не замечает Ильдихо, а между тем из-под его ресниц порою вспыхивали молнии.
Ильдихо увидела ужасного завоевателя в первый раз, однако она не испугалась его безобразной наружности. Гордо выпрямившись, смотрела девушка в лицо ему твердым, бесстрашным, угрожающим взглядом. В ее глазах было столько убийственной ненависти, что Аттила невольно отвел взгляд. Легкий озноб пробежал у него по спине, и когда он снова посмотрел на нее, прошло некоторое время. Теперь он избегал встретиться с нею взглядом, а просто любовался ее прелестным ртом, великолепными, белоснежными руками, точеной шеей.
Насмотревшись вдоволь на троих приезжих, Аттила наконец сказал:
– Я доволен, что вы приехали. Сначала попируем, а потом поговорим о делах. Пожалуй,