– Отлично. Посоветуйтесь с вашими друзьями, и когда вы решитесь на что-нибудь, то положитесь на мое умение. А пока ни слова об этом. Вот идет мой муж…
– Генерал Ланн, – начал простодушно появившийся Лербур, – запутался в своих делах. Он очень гордится своими солдатами. Не дав себе труда испросить нужный кредит, он заказал для всей гвардии новые мундиры, и взбешенный генерал Бонапарт объявил, что он заставит его заплатить из своего жалованья, и теперь он просил отсрочить ему платеж за галуны и вышивки, которые мы поставляли. Но, конечно, все это уладится… Собратьям по оружию незачем ссориться…
– Однако, говорят, Бонапарт был неумолим к генералу Массене.
– Да, но это потому, что тот слишком уж… грел руки в Италии. Бонапарт заставил его вернуть… И этот любимец победы даже плакал. Он любит денежки! Удивительна судьба всех этих людей. Мюрат был служителем в гостинице, Ожеро – учителем фехтования, Массена – контрабандистом, Ней – бочаром. Сам Бонапарт…
– Тише, друг мой, – с улыбкой перебила его мадам Лербур. – Он гений, а это освящает все!
– Женщины за него, господин Леклер. Берегитесь нападать на него в их присутствии. А, вот нас зовут уже к обеду.
На пороге той самой двери, через которую вошла мадам Лербур, появилась служанка. Молодой человек, предложив руку Эмилии, направился в комнаты торговца в сопровождении мужа, следовавшего за ними.
В те времена, по французскому обычаю, обедали в полдень. В столовой Лербуров была уже заметна роскошь, уничтоженная было революцией. Серебро было извлечено из тайников, и стол свидетельствовал о зажиточности хозяев.
– Садитесь, дорогой мой, – сказал Лербур, указывая Сан-Режану место между собою и женой. – У меня найдется такое вино, что заставит вас забыть все гостиницы. Выпьем за наш союз… Жаль, что нет здесь вашего товарища, он славный человек. Если он привезет из Шаранты какой-нибудь старой водки, то пусть он поделится со мной.
– Я ему скажу.
– А пока мы воздадим должное моему бургонскому. Вот шамбертен. Такой же, какой пьет первый консул. Все оказалось возможным перевернуть во Франции, только вино нельзя было испортить, а это уже много!
Сидя за столом торговца, Сан-Режан с интересом слушал признания, в которых рассыпался Лербур. Он понимал, что в его словах отражались чувства парижан среднего сословия, которые ему важно было знать. Это являлось довольно точным указанием для Гартвелльского двора, мечтавшего о реставрации. Он понимал, что с желаниями и стремлениями масс нужно считаться. Пережив террор, пожелает ли возрождающееся французское общество переменить систему и вернуться к монархии? И теперь ему стало ясно, что Бонапарт произвел на буржуазию впечатление силы и власти, без которых не может держаться порядок.
– Нам, изволите