– А негодяям? А гонителям добра? – вмешался Грин.
– Всенепременно, как вы говорите, им. И первый лист готов – в объявленном герое! Нашего времени! Черед моей стрелы. В то самое болото.
– Ну, ну! Помните – не каждая лягушка может стать принцессой, – автора «Бегущей» посетил сарказм.
– Я знаю, – гость не смутился. – Есть и подтверждение:
Широка российских поэтов палитра, Иные истерлись уже имена. Но тысячи новых, откушав пол-литра, Ликуя, крапают хер…ю дотемна[11].
– Да, кто не рискует, тот уже не пьет. По нынешнему-то. – Куприн погладил гладко выбритые щеки.
– Согласен. Кто головушку жалеет, каждый день от страха блеет. – Незнакомец опять виновато пожал плечами.
– Ну что ж, оправданная вольность, дружище! – «Костюм» устроило объяснение. Настроение хозяина принимало всё иначе, нежели друга. Тот все еще был подавлен: – Да-а-а! В точку! Покукарекаем? Вроде в тему? – он толкнул Грина в бок. – Годик-то, красного петуха! Давненько я не брал в ручонки шахматишек. Сыграем? – и уже серьезно произнес: – А и впрямь… сегодня что-то новенькое. Как тебе? Всё не Бунин – откроешь, вспомнишь и расквасишься.
– Боюсь и согласиться… – Грин улыбнулся впервые с начала разговора.
Незнакомец меж тем, играя маской смущения, раздумывал над словом «шахматы». Над игрой, где невозможно сделать два хода подряд. Как применить это к страницам.
– Положим, где-то он прав, – Куприн хмыкнул. Руки медленно покинули карманы. – Но только где-то, в чем-то. Как тебе, Саша: «Пора и силой чтобы отрезвить». Сдается, в этом что-то есть от поединка. Хотя иным бы лучше посидеть в сортире, а не стоять под небом, тень бросая. Скажу как подпоручик прямо: единственная польза от имен – на провокацию толкают постоянно. Моя рука здесь с вами. Шалея в безнаказанности. – Он потянул шляпу, отбросил назад волосы и перевел взгляд на море: стая горластых чаек кружила над пеной у бетонных кубов вдоль мола, высматривая добычу. – А вот об экономии деньжат… как помнится… – и снова повернулся к другу, – это по мне… предложение сгодится. Как? Примем?
– Что? Херес?
– Предложение.
Друг растерянно кивнул.
– Знаете, а я люблю «раскваситься», – вставил незнакомец.
– Откуда такое чувство?.. – растерянность отступала. – У вас? И там? – Грин кивнул гостю за спину.
– Потому что «запах антоновских яблок возвращается в помещичьи усадьбы».[12]
– Ну, коли так, пожалуй, согласимся. А? Саша? – заторопил Куприн, – в нашем деле без «яблочек» никуда. Со времен Рая. Не распознать и подающего… без хереса.
Грин развел руками:
– Напиток сей повыше, чем потребность. Спутник прозы!
– Ну вот. Романтики меня признали, – улыбнулся незнакомец. – Так?
– А я ведь тоже, вроде согласился? – Куприн притворно насупился.
– Да вы со мною с первого листа. Но сегодня убивают не так элегантно,