– Так никто из нас не для пахоты, но она может сделать свою часть работы, – парировал Оуэн. – Подготовим ее к материнству. Я слышал, что Барьер, жеребец сэра Уильяма Грегори, любит сильных кобыл, – заявил он и подмигнул мне.
– Жулик, – сказала я.
– Кто – я или Барьер? – спросил Оуэн.
На этом бойкот завершился.
Через несколько недель, когда Кати уже принимала нас у себя дома, я заметила рядом с очагом Оуэна Маллоя бутылку poitín, поразительно похожую на те две, которые нам оставил Патрик. Такое вот столкновение характеров. Я многое отдала бы за то, чтобы послушать их разговор: Оуэн – сплошные слова и же-сти-ку-ля-ция, и Патрик – само молчание и неподвижность.
В воскресенье мы отправились в церковь уже вместе.
За все эти годы единственным намеком со стороны Оуэна Маллоя на тот первый визит к нему Патрика Келли были его долгие и пространные рас-суж-де-ни-я о риббонистах, Молли Магуайр, Капитане Полночь и всех остальных, «кто взял в свои руки дело восстановления былой справедливости» – чтобы судебные приставы не так бессовестно относились к беднякам, а перекупщики хорошо подумали дважды, прежде чем отбирать у людей их последний скот в качестве уплаты ренты. Возможно, кое-что из их ме-то-до-ло-ги-и выглядит несколько грубовато и немало из этих парней кончили на виселице или в ссылке, но кто-то же должен выступить против правительства, которое поставило вне закона даже изготовление своего виски.
– Если бы не эти жесткие люди, нам было бы отказано в uisce beatha – воде жизни. Тяжкий жребий ждет того, кто выдаст хоть кого-то из них. Не говори ничего – Ná habair tada.
На это Майкл отвечал:
– Я слышал, что ребятам в горах полегче теперь, когда у нас появился Дэниел О’Коннелл.
– Конечно, – сказал тогда Маллой. – Нет никого лучше нашего Ос-во-бо-ди-те-ля!
Это было шесть весен назад. Сейчас уже лето, а в сентябре мне исполнится двадцать три. Трое детей, двое жеребят, хороший урожай, большое застекленное окно, как и было обещано, всегда жаркий очаг, чтобы тепло было в нашем доме, когда долгими зимними вечерами я рассказываю Майклу и детям разные истории, услышанные от бабушки.
– Fadó…
Шесть лет суровых испытаний, это правда, но сколько было счастливых моментов! В свои двадцать четыре мой Майкл, юный победитель Голуэйских скачек, стал мужчиной, которого уважают за его умение и настойчивость, надежным человеком, который и поможет соседу в работе, и сыграет на волынке, и посмеется с друзьями. Мой муж и отец моих детей – любовь моя. И при этом он любит меня. Поразительно.
Глава 10
– Нашу pratties начинаем копать завтра, – сказал Майкл в первую неделю октября.
Стоял облачный неприветливый день – и это после того, как все лето погода была замечательной.
– Оуэн Маллой говорит, что по Голуэй Сити ходят разные сплетни, будто в Корке и Кэри урожай картошки плохой. Но, по его словам, там поля заливали дожди. У нас все будет хорошо.
– Я