– Ты отправишься к святым сестрам, как было договорено.
Теперь он встал, давая понять, что разговор окончен. Ему нужно поспать, объяснил он. Довольно утомительно, только-только выдав замуж одну дочь, выслушивать обвинения в средневековых замашках от второй.
А тут еще мама резко напомнила мне о замечательной гостиной в монастыре. О возможности жить среди красивых вещей. Она сама находила большое удовольствие в том, чтобы полировать деревянные столы и застекленные шкафы в доме мисс Линч, сдувать пыль с ее книг, и жалела, что не может прочесть написанные в этих книгах английские слова. У меня же там будет изобилие разных книг, и я смогу почерпнуть из них знания. Во Введенском монастыре у монахинь есть даже своя небольшая часовня, где каждый день проходит месса. Там я буду жить под одной крышей с нашим Господом в своей маленькой келье, спать на настоящей кровати, а не на брошенном на пол соломенном тюфяке. Мне не придется копать червей или ловить мальков для наживки, чинить сети и продавать рыбу на рынке, где меня могут легко обидеть мужчины. Я буду учить детей письму и чтению, наставлять их в жизни. И все это – в мире и спокойствии. У меня будет время для размышлений и молитв, я буду носить прекрасное монашеское облачение и туфли, буду… В общем, слова из моей обычно молчаливой мамы лились сплошным потоком.
– Мэри. Мэри, – остановил ее отец. Он был явно озадачен.
Она взглянула на него и умолкла.
– Твоя мать желает тебе только добра, – сказал он.
Потом он поинтересовался, как я могла так опозорить семью, потеряв голову из-за какого-то цыгана. Мне нельзя было этого делать. Я не должна была. Кто угодно, только не его Онора, которая никогда не вызывала у него и тени тревоги.
Я паниковала. Никогда прежде я не перечила родителям даже в мелочах, а тут восстала против них, да еще так кардинально… Выходит, я позорю семью? Я?
Меня выручила бабушка.
– Оноре лучше не идти в монастырь. Они могут не удержать ее там.
Еще она сказала, что я не смогу покориться, что в душе я бунтарка. Я возразила, мол, никакая я не бунтарка, это Майра у нас бунтарка. Тут подключилась мама, заявив, что я всегда была хорошей девочкой, поэтому она уверена, что я сама одумаюсь. Но бабушка перебила маму и сказала, что не имела в виду, будто я не добрая или не готова помогать людям. Она лишь хотела сказать, что я – настоящая Кили и во мне течет кровь Маэвы, к тому же еще и мозги есть, а теперь, когда ко всему этому добавилось образование… Я буду просто не в состоянии держать язык за зубами и делать то, что мне говорят. Я и недели там не выдержу со своим стремлением всегда высказывать собственное мнение и постоянно быть правой. Монахини в любом случае отошлют меня домой. И это будет гораздо большим позором для семьи, чем если я передумаю сейчас.
– Но, бабушка, я вовсе не всегда считаю себя правой, – снова возразила я. – Однако, если мне известен правильный ответ, почему же не сказать об этом? Майра правильно говорит: «У кого-то есть сиськи, а у кого-то – мозги», так вот я…
От этих слов отец сразу встрепенулся.
– Что? –