– Как я проник?
– Тайком. Скрытно.
– Опять двадцать пять! – занервничал Туманов. – Зачем мне было таиться? Я въехал и все. Ворота были открыты.
– А вот сторож утверждает обратное, – возразил Лещинский, жмурясь, как кот, которого почесывают за ухом. – Он запер ворота на засов. А когда вернулся на пост, обнаружил створки распахнутыми. По его словам, злоумышленник незаконным образом проник на охраняемую территорию, самовольно перебравшись через ворота. Зачем ему это понадобилось?
– Сторожу?
– Злоумышленнику.
– Я не понял, вы мой адвокат или обвинитель? – заговорил Туманов, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на крик. – По-моему, вы в одну дудку со следователем дудите.
Тут Лещинский надулся, словно к его губам действительно поднесли невидимый духовой инструмент.
– В своей практике, – начал он, то и дело переходя на обидчивые, звонкие нотки, – я частенько сталкиваюсь с проявлениями людской неблагодарности и даже хамства. Приходится мириться с этим, входить в положение своих клиентов. Вы ведь находитесь в состоянии стресса, растерянны, напуганны. Вот и срываетесь. – Адвокат развел руками, мол, ничего не поделаешь. – С точки зрения психологии, нормальное явление. Но мне, конечно, нелегко. Проявляйте хотя бы элементарное уважение. Я на вашей стороне.
– Ладно, извините, – проворчал Туманов, не чувствуя за собой вины, но все же пытаясь войти в положение адвоката. – Но прошу впредь не уговаривать меня сознаваться в том, чего я не делал. Убийца Никольникова не я, зарубите себе это на носу.
– Знаете, а я даже спорить с вами не стану. Не вы так не вы, речь не о том.
– А о чем? – удивился Туманов.
– Для нас с вами главное представить дело в наиболее благоприятном для вас свете, Вадим Петрович, – быстро произнес Лещинский. – И тут картина представляется мне следующей. – Придвинувшись вместе со стулом к столу, он заговорщицки нагнулся к Туманову. – Пользуясь тем, что жена находится в отпуске…
– Она в отпуске?
– Была. Уже вернулась. Итак, пользуясь отсутствием супруги, Никольников беспробудно пьянствовал за городом. Тут-то с ним и приключился алкогольный делирий, белая горячка в просторечии. С новой силой вспыхнули обиды молодости, подозрения, ревность. – Легко вскочив на ноги, Лещинский принялся расхаживать по комнате, и стало ясно, что если бы не выбранная стезя юриста, он мог бы преуспеть на поприще драматургии. – Что делает в этом состоянии Никольников? Вместо того чтобы проспаться и отправиться в свою редакцию, он еще выпивает и звонит Светлане, донимает ее своей ревностью, доводит до слез.
– В самом деле? – удивился Туманов.
– Это не имеет ни малейшего значения, – отмахнулся Лещинский, возвращаясь на место. – Мы просто ищем смягчающие обстоятельства, понимаете? Итак, Никольников третирует свою супругу. А вы ее любили, любили страстно, без памяти. –