Мы постарались разубедить его. В конце концов я сказал:
– Попробуйте посмотреть на дело так: Майк сам себе голова, в точности как вы, проф. Если угодно, назовите его разумным анархистом, ибо он разумен и не испытывает преданности ни к какому правительству.
– Если машина не верна своему хозяину, почему ты считаешь, что она будет верна нам?
– Я это чувствую. Я отношусь к Майку как к хорошему другу, и он отвечает мне тем же. – Я рассказал, какие меры предосторожности принял Майк, чтобы я не засветился. – Сомневаюсь, что он в принципе может выдать меня тому, у кого нет этих сигналов: одного для секретной телефонной линии, другого для извлечения информации, которую я передал ему на хранение. Машины думают иначе, чем люди. Но я абсолютно уверен, что ему бы не хотелось меня предать… и, возможно, он меня прикроет, даже если кто-нибудь раздобудет эти сигналы.
– Манни, а давай позвоним ему, – предложила Вайо. – После того как профессор де ла Пас поговорит с Майком, он поймет, почему мы ему доверяем. Профессор, мы не расскажем Майку никаких секретов, пока вы его не проверите.
– Что ж, вреда, я думаю, от этого не будет.
– Честно говоря, я уже передал ему кое-какие секреты, – признался я.
И рассказал о магнитной записи вчерашнего собрания и о том, куда ее засунул.
Проф был неприятно поражен, Вайо встревожилась. Я сказал:
– Спокойно. Никто, кроме меня, не знает команды для извлечения. Вайо, ты помнишь, как повел себя Майк, когда встал вопрос о твоих снимках? Он не покажет их теперь даже мне, хотя именно я предложил их заблокировать. Когда вы оба прекратите вибрировать, я позвоню ему, чтобы убедиться, что никто эту запись не вызывал, и попрошу ее стереть. Она исчезнет бесследно, ведь компьютер помнит все или ничего. А можно сделать еще лучше – переписать ее обратно на мой магнитофон, одновременно стирая из файла. Плевое же дело, ей-богу!
– Не суетись, – сказала Вайо. – Профессор, я верю Майку, и вы ему тоже поверите.
– По зрелом размышлении должен признать, что не вижу особого вреда от записи вчерашнего собрания, – сказал проф. – Такие большие митинги без шпиков не обходятся, и кто-нибудь из них запросто мог записать все на магнитофон. Меня огорчило твое легкомыслие, Мануэль, – недостаток, недопустимый для заговорщика, особенно стоящего во главе конспиративной организации.
– Когда я вводил запись в Майка, я не был заговорщиком. И не собираюсь им быть, если мне не докажут, что есть реальные шансы на победу.
– Беру свои слова обратно. Ты не был легкомыслен. Но неужели ты всерьез считаешь, что машина может предсказать исход революции?
– Не знаю.
– А я уверена, что может! – воскликнула Вайо.
– Погоди, Вайо. Проф, Майк сможет предсказать ее исход, если у него будет достаточно информации.
– Вот и я о том же, Мануэль. Я нисколько не сомневаюсь, что машина может решать проблемы, недоступные моему пониманию. Но чтоб такого масштаба! Для