– Да, милый дядя, как и сердце, магнето при хорошем с ним обращении действует долго, годами. Впрочем, его очень легко переменить, если есть в запасе другой…
– Здесь имеются резервуары-желудки, наполняющиеся и растрачивающие свое содержимое… А вот фосфоресцирующие, как у кошек, глаза-фонари… Голос-гудок… Короче – твоему экипажу недостает только мозга, но на этом месте ты ставишь свой и превращаешься в огромное, глухое, слепое, бесчувственное, бесплодное чудовище без вкуса и обоняния.
– Настоящий музей уродств! – рассмеялся я.
– Гм! – возразил Лерн. – Впрочем, автомобили сделаны из более удачного материала, чем мы. Подумай, этот холодильник… Какое прекрасное средство против лихорадки!.. А сколько такое тело при хорошем уходе может выдержать?.. Ведь оно безгранично податливо… каждую минуту можно его исправить… Разве ты не вернул ему только что голос? Так же легко ты мог бы ему вставить новый глаз!.. – Профессор горячо продолжал: – Какое мощное, какое страшное тело! Тело, позволяющее постоянно обновлять себя! Свойство, придающее неслыханную силу, броню, стократно увеличивающую его мощность и быстроту, А вы, люди, на ней, подобно марсианам Уэллса, в граненых цилиндрах! Вы – мозг замечательнейшего, остроумнейшего чудовища!
– Все машины таковы, дядя!
– Нет. Ни одна не представляет такого совершенного сходства с человеком. Ни одно животное, конечно, не сравнится с нею совершенством формы. Автомобиль – самый совершенный из всех созданных до сих пор автоматов. Он остроумнее самого тонкого часового механизма, это наиболее близкий к человеку андроид. Все остальные скрывают под покровом, сходным с человеческим, органы, стоящие в анатомическом отношении куда ниже органов виноградной улитки. В то время как здесь…
Он отступил на несколько шагов и, восхищенно глядя на машину, воскликнул:
– Великолепное создание!.. Как велик человек!
«Да, – подумал я, – в творчестве заложено немножко более красоты, чем в твоих преступных мешанинах из плоти и растительности. Но хорошо уже то, что ты это сознаешь!..»
Было уже поздно, но я все таки помчался в Грей л’Аббе за бензином. Дядя настолько влюбился в мой автомобиль, что, наперекор своей давнишней привычке, решил переступить границу своих обычных прогулок и поехал со мной.
Потом мы повернули в Фонваль.
Дядя с фанатизмом новообращенного то нагибался вперед и выслушивал