Остальное уже известно читателям. Мы говорим о странном приключении на горе Беома, в развалинах храма Шивы, где таинственный дворец и незнакомка в черной маске ворвались в жизнь молодого англичанина.
Мы исполнили важную часть нашей задачи. Теперь читатели хорошо знают некоторых действующих лиц, и нам остается только идти вперед.
Комнаты сэра Джона Малькольма, расположенные на нижнем этаже веранды, состояли из передней, большого рабочего кабинета и спальни. В кабинете, обтянутом индийской материей удивительной работы, вдоль стен размещались шкафы с сочинениями знаменитейших писателей; большая конторка, привезенная из Англии и заполненная связками бумаг, стояла у окна.
Другой угол комнаты занимали охотничьи ружья, прекрасные шпаги, дамасские кинжалы и пистолеты, которые не могли не восхитить любителя.
Два окна, почти всегда открытые и защищенные от солнца китайскими шторами, придавали кабинету веселый вид. В этом кабинете мы и видим сэра Джона Малькольма и Джорджа на другой день после его приезда в Бенарес.
Судья сидел перед конторкой, облокотившись на руку, в тот момент, когда Джордж вошел к нему.
Услышав шаги, сэр Джон поднял голову и, повернувшись, улыбкой встретил сына.
Молодой человек, подвинув стул к конторке, сказал:
– Не хотите ли поговорить со мной, батюшка?
– Хочу ли я? Еще бы!
– Поговорим о вашем письме.
– О письме? – повторил Джон Малькольм.
– Да, о письме, которое сильно обеспокоило, заинтересовало меня и быстрее заставило покинуть Англию.
– Я ожидал с твоей стороны нетерпения и, признаюсь, был бы неприятно поражен, если бы увидел тебя холодным и равнодушным…
– Вам нечего бояться моего равнодушия. Я жажду узнать тайну, и вам остается только открыть ее мне.
– К сожалению, милый мальчик, придется еще немного подождать, – сказал Джон Малькольм.
– Ждать?! – повторил с разочарованием Джордж.
– Да, нужно вооружиться терпением, потому что сегодня твое любопытство не будет удовлетворено.
– Но почему?
– Из-за самолюбия автора…
– Что вы хотите этим сказать?
– Вот что. Точно так же как писатель, сочинив роман или пьесу, не решается отдать их на суд публики, не исправив сначала слабых мест, так и я не хочу сообщать о своем деле, не соединив всех деталей в единое целое.
– Как сын я пойму вас и пощажу ваше самолюбие, – сказал Джордж.
– В тебе говорит сердце, но мне нужно не сыновнее восхищение, а разумное одобрение. Поэтому-то я и откладываю свою исповедь…
– Но, отец, вы же думали по-другому, когда писали это письмо?
– Правда.
– Почему же ваше решение изменилось?
– Потому, что за это время я намного продвинулся вперед. Секрет, отыскиваемый мной и часто обманывавший меня в тот момент, когда я уже держал его в руках, не вырвется