В голове капитана промелькнула счастливая мысль.
– Спускай с кормы шлюпку! – закричал он.
В одну минуту шлюпка упала на воду, и четыре человека тут же сели на скамьи.
– Бросай якорь в эту гору!
Питер Грим исполнил приказание и со всего размаха, которому позавидовал бы и сам Геркулес, метко пустил якорь. Через минуту корабль плыл вслед за своим новым вожатым. Это была минута большой опасности, потому что узкий канал, по которому он плыл, на всем протяжении завален был горами, которые заставляли экипаж взяться за шесты, чтобы корабль не разбился об их бока. Одной огромной горы корабль касался так близко, что левая сторона шлюпки раздробилась бы об нее, если бы ее не сняли с роуленсов.
После пяти минут такого странствования они приплыли к стоявшей на мели горе, к которой они и решились прикрепиться. Тотчас отдано было приказание бросить канаты. Их белый провожатый пошел своей дорогой к далекому северу, а корабль обогнул гору и стал за ее подветренной стороной. Экипаж благодарил Бога за спасение.
Глава VII
Новые действующие лица. – Старая игра при новых обстоятельствах. – Замечательные явления на небе. – С О’Рили случается несчастье
Домпс был замечательно степенного и хитрого нрава, а Покер – шалун, неисправимый шалун, в полном смысле этого слова. Хотя между ними и случалась иногда перепалка, однако же Домпс и Покер были задушевными друзьями и большими любимцами экипажа.
Мы еще до сих пор не познакомили нашего читателя с этими персонажами, но они будут играть важную роль в истории приключений «Дельфина» в арктическом поясе, и потому мы считаем нелишним представить их читателю.
Будучи в Уппернавике, капитан Гай купил себе шесть хороших, крепких эскимосских собак; он думал взять их с собой в Англию и подарить некоторым из своих друзей, которым уж очень хотелось приобрести себе образчики этих животных. Две из этих собак особенно выдавались между другими не только своей наружностью, но и особенностями характера. Одна была чистого белого цвета, с веселым выражением морды, огромным косматым телом, двумя стоячими заостренными ушами и коротеньким обрубком на месте бывшего когда-то хвоста. За неизвестную вину хвост отрубили или отгрызли, так что остался один только обрубок. Впрочем, обрубок этот действовал так же хорошо, как если бы в нем заключалось пятьдесят хвостов. Он ни минуты не оставался в покое, и обладатель его, по-видимому, был убежден, что махать хвостом – вернейшее и притом единственное средство тронуть сердце человека;