Таши и я едем на окраину Тхимпху, недалеко от места, где живет король, и паркуемся у старого здания. Я направлен в конференц-зал, в нескольких метрах от отеля. Я иду вдоль деревянного бруса, балансируя над ямой грязи. Мои ожидания от конференц-зала не очень высоки, но, когда я открываю дверь, я с удивлением обнаруживаю приятное пространство, разделенное пополам длинным деревянным столом. Бутан не из тех развивающихся стран, где деньги вкладывают в растущие терминалы аэропортов, окруженные трущобами, отели с экстравагантными вестибюлями, но потертыми номерами. В Бутане внутренняя часть куда более впечатляюща, чем внешняя.
Я вручаю Карма белый шарф, который мне дал Таши, и он отвечает легкой улыбкой. Он носит клетчатый гхо и имеет постное, красивое лицо. Он говорит медленно, осознанно. Это не значит, что он думает, прежде чем говорит. Он думает, что и как он говорит, и делает это размеренным, синхронным образом. Постоянные паузы в разговорах заставляют меня чувствовать себя неудобно – это сводит меня с ума, и я должен сдерживать свое желание к заполнению пустых пространств в нашем разговоре.
Свою работу Карма Ура видит как пилот самолета. В плохую погоду он должен опираться на свои инструменты навигации. Но что, если инструменты неисправны? Самолет, конечно, отклонится от курса, даже если пилот манипулирует управлением должным образом. То, что он говорит, это состояние мира сегодня, с его зависимостью от валового национального продукта в качестве единственной реальной меры прогресса нации.
– Возьмите образование, – говорит он. – Мы зацепились за измерение охвата, но мы не смотрим на содержание. Или рассмотрим такую страну, как Япония. Люди живут долго, но каково качество их жизни после шестидесяти?
В его словах есть смысл. Мы измеряем то, что проще всего измерить, а не то, что действительно имеет значение для жизни. Именно это стремится измерить Валовое Национальное Счастье.
Я чувствую, что скатываюсь в свой старый, холодно-профессиональный стиль интервью и понимаю, что пришло время задать свой личный вопрос.
– Карма, вы счастливы?
– Оглядываясь на свою жизнь, я считаю, что ответ – да. Я достиг счастья, потому что у меня нет нереалистичных ожиданий.
Это странное объяснение поражает меня. В Америке высокими ожиданиями являются двигатели, которые управляют нами, газ для наших танков, сила, стоящая за нашей мечтой, и, как следствие, наше стремление к счастью.
– Мой способ мышления совершенно другой, – говорит он. – У меня нет каких-то масштабных планов; в принципе, я считаю, что жизнь сама по себе – борьба, и, если я делаю что-то хорошее, вечером я вздыхаю и говорю: «Это было хорошо».
– У