В городе Сызрани
На станции “Батраки”, теперь эта станция носит другое название, кажется, "Октябрьск", должна была быть пересадка. Ехали мы до этой станции мучительно долго, и никто не мог предположить, что этой пересадке так и не суждено было осуществиться. Выгрузившись в зал ожидания станции “Батраки” мы, среди массы таких же беженцев, начали мучительное ожидание пересадки. Тиф и голод "косил" людей, не проходило дня, чтобы из этого зала ожидания не выносили одного-двух умерших. Посадка в нужном нам направлении не получалась, и было неизвестно, чем всё это кончится. Фактически мы были обречены. Ко всем бедам свалились ещё одна. Ночью во время сна у меня из-под головы вытащили мешок, в котором находились часть хороших и ценных вещей, так необходимых в нашем трудном положении. Спасение пришло неожиданно. В "Батраках", а вполне возможно, и повсюду, начала действовать специальная комиссия по борьбе с тифозной эпидемией, а следовательно, и по разгрузке станций и оказанию помощи беженцам. Неизвестно, куда бы нас отправили и где бы поместили, но было ясно что после того как мы "погостили" в зале ожидания ст. "Батраки", переброска в Москву откладывалась надолго. Мать вспомнила, что в городе Сызрани жил один хороший друг отца, то ли кум, то ли крёстный, троицкий сапожник. Об этом мать рассказала члену комиссии и стала просить, чтобы нас перебросили в Сызрань, рассчитывая на то, что из Сызрани до Москвы пересадки уже не будет.
В сильный, более чем 30 градусный мороз, получив от комиссии немного денег, нас погрузили на две попутные санные упряжки и отправили в путь. Проехав санным путём по замёрзшей матушке Волге более 12 километров, поздно вечером мы добрались до Сызрани. В одной из крайних избушек за определённую плату пристроились на ночлег. А утром выяснилось, что кроме платы мы ещё поплатились и плюшевым покрывалом, стащил его хозяйский сынок, как говорится, "дураков и в церкви бьют". У нас таких плюшевых покрывал было два, их красотой я всегда восхищался и даже сейчас, когда прошло более 56 лет, мне хорошо помнится тёмно-зелёный цвет, красивый замысловатый орнамент с крупными красивыми цветами внутри. Эти покрывала украшали в родительской спальне их кровати. Второе покрывало Лена сохраняла ещё очень долго, оно висело на стене над кроватью в её квартире в Москве на Литейном переулке.
И всё же день выдался удачным. Лена быстро разыскала друга отца. Мир не без добрых людей. Друг отца жил в полуподвальном помещении, и хотя жил бедновато, хорошо принял нас, предоставил маме с Леной угол, а нам "угол" на большой русской печке, где было темно и тесно, но тепло и уютно.
Судьбе было угодно задержать нас в Сызрани значительно дольше, чем предполагалось. То, что у нас ещё оставалось, было явно недостаточно для существования семьи в 7 человек: мама, Лена, Антонина, я, Зина, Илья и Богдан. Поэтому я с Антониной стали ходить по зажиточным семьям, обрисовывать наше бедственное положение и просить помощи, кто чем может. Пока мы ходили с Антониной, дела обстояли не так уж плохо, но когда она заболела, мне одному с этим делом пришлось туго. Однако пришлось мужаться, приноравливаться, изловчаться, да и хитрить. Только такое попрошайничество давало нам возможность не умереть с голода. Но вот заболел и я. Больших трудов стоило устроить нас в больницу, которая была настолько переполнена, что нас Антониной положили на одной кровати "валетом. Не помню, сколько дней я пробыл в больнице, но когда меня выписали, даже дома я долго не мог прийти в себя. Состояние было настолько ослабленным, что я относился ко всему происходящему с тупым безразличием. Когда меня позвали на похороны Антонины, я не пошел. По сей день я корю себя за это, и ношу в душе вину перед ней. Антонину поднять не удалось. Кроме физической слабости и истощения у неё получилось воспаление почек, и 14-летняя девушка, умная и красивая, полная радужных надежд на будущее, ушла из жизни. Это была третья потеря в нашей большой семье.
Большие трудности переживала страна и её народ, но время шло. Немалую поддержку народу, а значит и нам, оказала помощь "АРО". Она была необходима, и страна не жалела средств, принимая эту американскую "помощь". "АРО" – сейчас даже не вспомнишь, как расшифровывается это слово. В специальных Аровских пунктах, каждому голодающему ребёнку по специальным месячным карточкам выдавалось небольшая порция кукурузной каши, чашечка какао и кусочек белого хлеба. Аровская помощь в Сызрани была введена в гдето начале 1922 года. Аровские карточки мама получила на четверых самых младших, а значит на меня, Зину, Илью и Богдана. Получать по этим карточкам чаще всего приходилось мне. Вспоминается и такой печальный случай, когда я, принеся домой 4-е порции кукурузной каши, 4-е порции какао и 4-е кусочка белого хлеба разложил всё принесённое на столе. Когда я хотел вернуть матери карточки, то не обнаружил их в кармане. То ли я их потерял, то ли у меня их вытащили. Второе было наиболее вероятным. Единственным маленьким утешением этого немалого несчастья являлось то, что до конца месяца оставалась не полная неделя.
Наступила весна 1922 года. Положение в стране заметно улучшилось, мы это заметили не только потому, что стало чуть сытнее, но чувствовали это и по настроению старших. После