До Родни доплыли и в нём затворились,
В слиянии рек небольшой городок.
За Киев защитники вовсе не бились,
Признали Владимира Князем Великим,
Хотели язычника и покорились.
Столица наполнилась ворогом диким,
Варяги разбои, бесчинства чинят,
Насилуют женщин, с угрозою пики
На всех наставляют, кто малость богат.
Добрыня попробовал их усмирить,
Ему говорят: «Иль победе не рад?
Мы вольны сей город до тла разорить,
Не с нашей ли помощью приступом взят?
Ты сам нас привёл киевлян перебить
И плату сулил, да не видим наград»
«Оплата вам вовремя будет дана, —
Ответил Добрыня и вывел из врат, —
Ещё не закончилась наша война.
Из Родни мы выкурим князя осадой,
Тогда и уплатит Владимир сполна»
Пошли за Добрыней варяги с досадой,
Сокровища Киева бросить им жаль.
Вкруг маленькой Родни громадной армадой
Полки разместились. У князя печаль,
Он смотрит на берег с высокой стены
На Днепр недоступный, на синюю даль
И думает: «Будем ли мы спасены,
Иль смерть приготовила саван для нас?
Мой брат иноземцев привёл для войны,
Не хочет услышать он совести глас.
Как видно, в чужбине совсем очерствел,
Гостинцем лишь ненависть русским припас.
Кто сможет поставить для гнева предел?»
Дни долго тянулись, недели летели,
В затворе народ все припасы поел,
Сам князь голодал уж четыре недели.
Желанна и скотская стала еда,
Как хищники люди на ближних смотрели.
Вошло в поговорку – настигнет нужда,
Какой и терпеть не хватает уж мочи,
Тогда говорят: аки в Родне беда.
А Блуд словно ржа душу князеву точит:
«Проси, Ярополк, у Владимира мира,
Не смерти твоей, а смирения хочет»
Не видя измены, послушал кумира,
Решился князь милости брата искать
И думать не мог, что готовят секиру.
За Блуда стояла боярская знать,
Блудливая многих пленила замашка,
Им выгодней знатью Владимира стать.
Из верных у князя был сотник Варяжко,
Прозвался за храбрость в боях славянин.
Он стойкость свою не растряс по овражкам,
Однажды поклявшись, натурой един.
Заметил в повадках советника сдвиги:
Блуд лишь похвалялся, что князь ему сын,
А сам втихомолку паучил интриги.
При голоде общем советник толстел,
Жевал на полати средь ночи ковриги,
Когда уличали – краснел и потел.
Сказал Ярополку о странностях сотник,
Но полностью Блуда раскрыть не успел.
«Варяжко-то твой ненадёжный работник, —
Шептал князю Блуд, – и ума-то в нём нет,
Какой