Я вижу, как в торговых залах разбегаются кто куда люди. Пули свистят с секундной периодичностью. Женщина в клетчатой юбке и лоснящейся кофточке падает на пол, из светлых волос выпархивает струйка крови, и ее руки откинувшись в стороны, сметают с полок консервы и маринованные овощи. Я почему-то думаю, что сейчас самое время воровать, учет продуктов совсем не актуален. Пока я гребу с полок сладкое, я стараюсь обойти труп светловолосой женщины. Крики в супермаркете продолжают нарастать, выстрелы переходят на верхние этажи, и тут меня озаряет, что еще совсем немного и украденные конфеты да шоколадные батончики – это единственное, что останется у меня в этой жизни.
Тоска – это когда начинаешь скучать по еще живым родителям.
Стыд – это когда понимаешь, что шоколадный батончик не полезет в рот.
Страх – это когда видишь улыбку террориста рядом с собой, и почему-то остаешься жив.
Первое, что я делаю – это вызываю диспетчера службы 911. Телефонный автомат на стене, около отдела с гигиеническими товарами. «Все враги будут повержены!» – мой робот опять срабатывает, и меня начинает трясти от страха.
«Для вызова оператора экстренной службы нажмите «0», – слышу я голос в пластиковой мембране телефонной трубки и пытаюсь сообразить, что нужно делать.
– В торговом центре больше десятка вооруженных людей! – кричу я оператору.
– Я вижу мертвую женщину в трех метрах от меня!
– Здесь почти все мертвы, – добавляю я и называю адрес.
«Успокойтесь, пожалуйста, мы переводим звонок в автоматический режим и высылаем патрульную машину»
Знаешь, страшнее всего, когда ты уверен, что с тобой ничего такого никогда приключиться не может. Ты всегда думаешь, что все что показывают по телевизору – это яркая инсценировка ВВС или СNN. Что кровь, которую видишь на экране – театральный реквизит. Что мертвая женщина, которая держит на руках ребенка после окончания съемок встанет и пойдет домой, ей заплатят за удачный кадр и на этом все. И так на каждом канале, и так в каждой телепередаче. Мой отец твердил, что телевидение – это средство манипуляции сознанием, и поэтому цветного экрана, никогда не было в нашем доме. По крайней мере, всю мою сознательную