– Перед Аллахом все равны, несмотря на социальное положение. У нас в городе негласное соглашение о взаимоуважении, и, если кто его нарушит, это «харам», – строго говорил имам.
Акбаш знал возможности своего сына на сегодняшний день – большая шкатулка останется у них.
– Кулачный бой! Давай кулачный бой! Без судей, судить сами будем! – заголосила пьяная толпа.
Антон и Хасан, видя, что никто из них не уступает друг другу в ловкости и быстроте во всех соревнованиях, понимали, что остается только один способ, жестокий, но честный – выявить победителя в кулачном бою.
Антон, сняв с себя кожаную тужурку и фуражку, отбросил их товарищам. Прошел на середину реки, развернулся и звонко крикнул:
– Я готов!
– У-у-у! – загудела толпа, предвкушая яростную битву. С шумом с золотых куполов, освещенных мартовским солнцем, взлетела стая ворон, закружила над рекой, перелетела на другой берег, скрылась за «Ак-мечетью».
– Готов и я! – раздался с противоположного берега густой и зычный голос Хасана. Никто и не сомневался – кроме него, некому и соперничать с Антоном. Толпа расступилась, из нее вышел здоровенный, крутоплечий молодой батыр Хасан.
– Я готов! – повторил он и тоже прошел к середине реки. Меховая шапка с двумя свисающими лисьими хвостами, глубоко насаженная на голову – неизменный атрибут формы готового к жестокой схватке башкирского воина.
– Уралга! – призывно восклицала сторона, болеющая за Хасана. «Уралга» на тюркском языке означает «вперед, к победе!». Уры – древние предки башкир, заселявшие здешние уральские степи. «Алга» переводится как «вперед».
– Уралга! – гортанили друзья Хасана.
– Господа и барышни, мужики и бабы, а еще и товарищи! За победу в этом поединке я определил приз! – громко объявил Акбаш Шаяпов. – Большая малахитовая шкатулка с золотым колечком и царскими червонцами внутри нее. Все это завернуто богато расшитой шалью. А деньги в шкатулке, я вам скажу, немалые. Кто победит, тот будет волен распоряжаться ей, – отыскав глазами Амалию, закончил он под одобрительные аплодисменты горожан, собравшихся на мосту.
– И ещё, – переждав паузу, он махнул своей свите, – пять бочек вина для рабочего люда! – гаркнул Акбаш, довольно разглаживая окладистую седую бороду. Рев толпы заглушил последние его слова:
– Ай да Акбаш-бай! Вот и лады! – ржали, словно кони, мужичье. – Уважил народ!
За всем этим с ужасом наблюдали с колоколен священнослужители, неустанно перекрещивая толпу. Узнав о выходке Акбаша, имам уединился в самом дальнем углу молельного зала. Взяв в руки чётки, он о чем-то шептал про себя, иногда вздрагивая от доносящихся до него дурашливых взвизгов людей, собравшихся у моста.
Хасан с Антоном стояли друг против друга. Каждый из них понимал, для кого они пытаются выиграть богатый приз. Одна только мысль, что не он, а его