– Отец прошел всего лишь год, как умерла мама. Я не хочу, чтобы ты встретился с Дарьей. Память о матери мне очень дорога. Ты должен помнить о ней. Вы с ней встретились в госпитале во время гражданской войны. Она спасла тебя от смерти – запинаясь, проговорил сын.
– Она мне дорога Павел, но с Дарьей почти пятьдесят лет назад мы обвенчались в церкви. Ты должен понять меня. Я все время испытывал невыносимую тоску по Дарье. Иногда хотелось даже кричать в пустоту – тихо, но внятно сказал отец.
– Давай пока оставим в стороне этот вопрос – робко предложил Павел.
– Хорошо – подавив вздох, согласился отец и спросил, не отрывая глаз от реки – Может быть, покушаем?
– Я сейчас что-нибудь приготовлю – поспешно отозвался сын.
Павел быстро соорудил возле беседки столик, выложив на него разнообразные продукты и бутылку водки. Отец наполнил водкой два небольших граненых стаканчика.
– Давай помянем добром братьев казаков.
И они не чокаясь, выпили до дна. Платон нарвал возле беседки белых ромашек, бережно положил на камень, где они часто сидели с Дарьей.
Платон Семенович выпрямился и вдруг начал читать стихи:
Эти дни не могут повторяться, -
Юность не вернется никогда.
И туманнее и реже снятся
Нам чудесные, жестокие года.
С каждым годом меньше очевидцев
Этих страшных легендарных дней.
Наше сердце приучилось биться
И спокойнее и глуше и ровней.
– Кто автор этих замечательных слов? – заинтересовано спросил Павел.
– Донской казак Николай Туроверов. Это Дарья в письме прислала – громко промолвил отец и тихо добавил – Через месяц она в Ленинград приезжает.
– А что произошло с вами отец?
Небо по-прежнему было чистым – ни одного облачка. Оно прямо сияло своей глубинной чистотой. Из голубой бездны яркое солнышко заливало жаром сухую землю. Оно поднялось высоко и жгло так нестерпимо, что даже тень под деревом не спасала от жары. Подувший ветер не принес прохлады. Жар повис над развалинами хутора.
***
Платон Перелыгин получил довольно опасное ранение. Пуля прошла с жизненно важным органом, рядом с сердцем. Только чудом ему удалось выжить. Какое-то время он даже находился между жизнью и смертью. Все время лихорадочно скакала температура. Кризис миновал на третий день. Но перед тем как он очнулся, ему почудился родной голос Дарьи. Она, как будто вживую появилась рядом с ним. На этом фоне Перелыгин открыл глаза. Перелыгин, лежа в чистой постели, окинул утомленным взглядом длинную переполненную ранеными казаками палату, потолок и стены. Кругом белели повязки с красными пятнами крови. Кто-то кричал от боли и тихо сквозь зубы ругался, превозмогая боль. А кто-то заметался в бреду