– Целуй!
– Я тебя не понимаю. Что ты хочешь этим сказать?
Павел смутившись, недоуменно уставился на отца, но спорить, не стал. Он взял в руки шашку и прикоснулся губами к отполированному металлу. Шашка была изумительной работы: рукоять в позолоте ножны в серебре.
– Мы от казаков повелись Павел. По казачьей традиции я должен передать тебе свою шашку – сказал отец и протянул руку в сторону – Погляди туда – это бывший казачий хутор.
– Хорошо отец – растерянно произнес Павел.
– Теперь ты стал казаком. Надеюсь, что когда-нибудь еще возродится казачество. Дух казачий не может погибнуть. Только будет ли оно таким, каким было? Я может быть, не доживу до этого времени – сказал отец и немного помолчав, тихо добавил:
– Принеси крест и лопату из багажника.
Павел вытащил из автомобиля лопату, деревянный крест с мраморной табличкой и медленно прочитал:
– Казакам, отдавшим жизнь за веру и отечество.
– Мне кажется, девиз звучит иначе. За веру, за царя и отечество.
– Увы, казаки за царя сражаться не стали.
Они установили крест и обложили его камнями.
– Деревянный – сгниет быстро.
– Если устоит – ты заменишь – старый казак вытер пот со лба ладонью – Спите спокойно казаки. Поехали на утес Павел.
Автомобиль проскочил через новое село и остановился на крутом берегу реки, где сплелся ковер из засохших ромашек. Трава на утесе почти выгорела от долгой засухи. Отец с сыном, хлопнув дверьми, вышли из автомобиля.
– Какая красота отец! – с нескрываемым восхищением сказал Павел, стоя на утесе.
– На реке вся жизнь казаков прошла.
– Как же здесь хорошо.
– Почти пятьдесят лет прошло, а все осталось, как было. И эти две сосны на утесе тоже росли. Только этой беседки не было – произнес отец и с сожалением добавил – Но нет главного. Нет казачьего хутора и нет казаков, которые тут жили.
Он провел рукой по шершавому стволу дерева.
– Выросли барышни – даже не узнаешь. Пойдем к реке, умоемся после дороги.
– Пошли.
– Иди впереди, я за тобой тихонечко пойду.
Старик осторожно спустился к реке и остановился на самом краю берега. Вода не приносила прохлады, она была как парное молоко. Тихое течение было незаметным. В глади реки как в зеркале отражалось небо и солнце. По гранитным камням утеса мельтешили солнечные блики. Перед глазами Платона одним мигом пролетела прошлая жизнь в Старом Хуторе. Из далекой юности одна за другой вставали картины. Ему вспомнились голосистые девки, чубатые молодцы и бородатые деды Старого Хутора и, конечно же, его любимая Дарья. Ее образ то и дело всплывал перед думным взором казака. Она явилась ему настолько явственно, что он даже вскрикнул:
– Дарья!
– Какая Дарья? – Павел опять недоуменно посмотрел