Какая это, однако, гадость – сыпать отраву в еду. Может быть, во время оно во Флоренции или в Милане это было нормой, но сейчас XVIII век, простите. Уж если надо убить человека, выберите цивилизованный способ. Сакромозо искренне обиделся за шпагу и пистолет.
Для прояснения ситуации был призван Блюм.
– Но в шифровке, очутившейся в руках русских, названо одно имя Репнинской. Так?
– Именно, – почтительно прошептал Блюм.
– Тогда понятно, почему она убежала и живет под чужой фамилией. Вопрос только в том, действительно ли она бежала из Петербурга, будучи, скажем, предупрежденной, или, наоборот, не успела бежать, так как была арестована.
– Но как же тогда она попала в Кенигсберг? – робко осведомился Блюм.
– Под охраной русской разведывательной службы. Чтобы ломать перед нами комедию.
– Да… может быть, вы и правы, но в этом случае и Анна Фросс была бы арестована. Уж Репнинская не стала бы утаивать имени соучастницы.
– В любом случае с этой авантюристкой следует встретиться, – Сакромозо быстро расхаживал по комнате, оживленно беседуя не столько с Блюмом, сколько с самим собой. – На встречу пойдете вы, – он стремительно повернулся к маленькому барону.
– Осмелюсь заметить, что вижу в этом некоторую нецелесообразность. Вдруг девица меня знает. А если предположить, что она заслана русскими, то это повлечет за собой мой немедленный арест. Или я что-нибудь не понимаю? – он пожевал губами. – И потом, я боюсь, что буду для нее неубедителен.
Сакромозо надоело слушать это сбивчивое кудахтание, он не любил трусов.
– Хорошо. Пойдет Цейхель. А вы-то фрейлину, – он заглянул в бумагу, – Репнинскую… знаете в лицо?
– Видел один раз в церкви, – неохотно сознался барон. – Издали… Анна Фросс показала.
– Вот и отлично. Вы пойдете с Цейхелем для опознания, – и тут же, видя протестующие жесты Блюма, который так и засучил нарядно обутыми ножками, добавил: – Да не трусьте вы… Сидеть будете за ширмой или за шторой.
Как мы уже знаем, встреча состоялась и не дала никаких результатов. Решено было проверить намеки девицы на спрятанную в каблучке шифровку. Правда, Сакромозо говорил о полной бессмысленности этого дела. Если бы была шифровка, то Репнинская либо отдала ее сразу, либо не сказала бы о ней ни слова. «Слишком глупо, слишком по-женски», – негодовал рыцарь. Но Цейхель настоял на своем. Похитить туфли в «Синем осле» особого труда не составляло.
Как только шифровка оказалась в руках Сакромозо, все стало ясно – обман, провокация. Скоропалительное решение убрать девицу было, конечно, глупостью. Но уж очень Цейхель