Сейчас, стоя перед своей командой, я придирчиво оглядывал снаряжение бойцов. Обмундирование не новое, но крепкое. Обувь тоже. На головах широкие шляпы с сеткой от комаров. Все обеспечены трехлинейками и холодным оружием. У некоторых на поясах висели кобуры с личным оружием. Мне предлагали взять с собой пулемет Гочкиса, но я не решился. Толку от него в такой местности мало, а вот таскать двухпудовую дуру да еще с кучей патронов по тайге – приятного мало. Зато патронов к винтовкам и продовольствия я набрал немало, да еще палатки. Наши лошадки были нагружены изрядно, так, что нам пришлось временно превратиться в пехотинцев, да и не очень-то по тайге и сопкам наездишься верхом…
Я не стал произносить пламенную речь насчет доверия, оказанного нам, важности нашей операции и нести прочую лабуду. Кому положено, наверняка уже проводил беседы с бойцами. Во время смотра я только выбрал командиров отделений и под их руководством бойцы скоро и умело стали возводить наш временный лагерь. Главной задачей теперь стало провести учения по слаживанию действий, чтобы во время боевого столкновения каждый боец знал свое место в строю.
В этот же вечер наш проводник ушел. По нашим сведениям, банда в данный момент находилась на территории Китая. Семен обещался выследить хунхузов и предупредить, когда они перейдут нашу границу. Мне пока было непонятно, как можно выследить небольшую группу людей в необъятной тайге, следовало только уповать на слово рекомендованного Аристовым человека…
Жизнь и подвиги Семена Раскорякина.
– Вообще-то меня зовут Суре Гаер – топор по имени. А фамилия у моих соплеменников одна на всех. Когда я родился, папаша, взглянув на мое лицо и сравнив с только что приобретенной железякой, назвал меня Суре. Радует… папаша отдал за один топор две шкурки соболей и, видимо, я для него значил не меньше. Впрочем, повесть моего появления на свет мне рассказывала мать – отец давно уже сдох от ханшина, возможно, она и приукрашивала что-то в своем повествовании. Отец помер, когда мне и пяти весен не исполнилось. После его смерти мы с матерью стали жить в фанзе моего дяди. Великий был шаман! Его даже китайцы боялись, а русский начальник Аристов очень уважал. Мать рассказывала, что брат отца как-то раз проводил обряд нимган[15], когда к нам в жилище заявились китайские кредиторы. Дядя только что загнал в фаню[16] душу отца, и вся семья собиралась трапезничать на поминках, когда в жилище пожаловал скупщик пушнины, а с ним трое помощников и без особых разговоров попытались забрать мою мать в счет оплаты долга. Дядя их предупредил, что далеко они не уйдут, но они не послушались. Дураки! Бачелаза – река коварная, особенно в период паводков. Китайцев взял к себе дух реки, наверное, дядя его попросил. А мать выбралась, правда, болела потом маленько.
С тех пор к нам китайцы и не наведывались. Наоборот, дяде самому приходилось сдавать шкуры в китайской фактории на реке Бикине, а это путь неблизкий. Зато в наших угодьях