– Плюнь и разотри! Словоблудие, ядри его в бочку!
– Но ради чего?
Для долгой беседы времени в тот вечер не было: у вагончика Сверябу ждал ГАЗ-66 вместе с «лейтенантом быстрого реагирования» Гиви Хурцилавой. Тот, выполняя поручение Коротеева и заручившись согласием Давлетова, с умоляющим достоинством упросил Сверябу не мешкать, потому что «весь карьер плачет»: встал экскаватор, и никакой надежды, что ремонтники справятся своими силами.
Сверяба буркнул Хурцилаве:
– Собираюсь, – и махнул рукой: жди, мол, в машине.
– Так зачем словоблудничать-то? – не мог успокоиться Савин.
– Положено, дед. – Сверяба вздохнул, словно шевельнул мехами, шлепнул на прощание своей огромной ладонью по руке Савина. Еще раз вздохнул. Сказал: – Тяжелые ты вопросы задаешь… Я уехал…
Не успел истаять звук мотора, как в дверь постучали. Савин даже растерялся, увидев Арояна на пороге. Разом, словно посторонний, охватил взглядом свое жилье. В консервной банке на тумбочке полно окурков, резиновые сапоги разбросаны, вафельное полотенце возле умывальника далеко не снежной белизны. Но Ароян вроде бы и не заметил всего этого, хотя Савин точно засек, что заметил.
– Чаем угостишь? – спросил замполит.
Чай был еще горячий, и заварка свежая, и конфет в тумбочке Сверябы была полная картонная коробка.
Вот тогда и продолжился разговор, завязавшийся от савинского: почему «положено»?
– …«Положено» – не то слово, – сказал Ароян про газетную листовку. – Дело в том, что не всегда мы еще оцениваем свои дела по степени полезности. Одна из причин – сила инерции мышления. Страшная штука, Евгений Дмитриевич. Страшная, потому что почти незаметная из-за своей обыденности. Вот и давайте вместе бороться против бесполезности дел и поступков.
Бороться Савин был согласен, только не знал, с кем и как. Потому спросил:
– С кем бороться-то? – и не предполагал, чем все это для него обернется.
– Наверное, в первую очередь с самим собой? – Ароян ответил вроде бы с какой-то вопросительной интонацией, сделал паузу, будто давая Савину время на осмысление. И продолжил так, что Савин и нагадать не мог: – Сватать вас пришел, Евгений Дмитриевич. На комсомольскую работу. Секретарем комитета части…
Савин даже растерялся от такого несуразного, на его взгляд, предложения.
– Н-нет, товарищ майор. Я – инженер.
– Вот и прекрасно. Инженерное образование поможет комсомольской работе. Сделает ее конкретной. Вы думаете, что партийная и комсомольская работа – только с трибуны выступать?
– Выступать я совсем не умею.
– Тоже не минус. Хотя и не плюс.
– Нет, товарищ майор. Не сумею! Да и не хочу.
– Не торопитесь, у вас впереди целый месяц.
– Все равно не согласен, – сказал Савин.
Но через месяц согласился. А сам все продолжал быть в сомнениях и растерянности. Но, видно,