Такие годы. Михаил Садовский

Не затем же, в самом деле, чтобы похвалиться, какая у него есть знакомая, тараторка и отличница… а может, и так… Во всяком случае, себе в этом он не признавался. Сначала отправились на станцию покупать конфеты. Неудобно же вдвоём, ещё и «с пустыми руками», как говорила мама. Самыми лучшими конфетами на свете Венька считал подушечки в сахаре. Шурка с ним не согласился – его идеал был «Раковые шейки» в вощёных кремовых фантиках с красным раком. Чтобы не спорить долго, решили, что, конечно, «Мишка на Севере» посильнее будет, но выходило, что на их сбережения не достанется каждому по «Мишке», а подушечки для чая – «самое то, что надо!».

      Баба Дуся встретила их, как всегда, приветливо. Сказала, что у Нинки какой-то сбор, и никак не могла в толк взять, чего они на нём собирают зимой, когда вся трава под снегом. Ребята хотели уйти и встретить Нинку по дороге, но бабка не разрешила. «Хватит, Аника! – твёрдо сказала она и перекрестилась, пришёптывая: – Прости, Господи! Ты-то уж навоевался! Хватит! Мне грех на душу будет – опять, не дай Бог, этих разбойников повстречаешь!». Веньку снова поразило, что бабку ведёт что-то, сначала просит у Бога прощенья – за что? Потом какой-то грех – и опять крестится. Выходило так, что она Бога чувствует, как они в школе своего директора Сковородкина – тот тоже всё всегда и про всех знал. «В новой школе совсем не так, – думал Венька. – И ребята живут не так – никто же не оглядывается каждую минуту ни на Бога, ни на директора – так с ума сойдёшь!».

      Пока бабка кипятила чайник на керогазе и накрывала на стол, Венька показал Шурке её фотографию на стене и был очень доволен: Шурка подтвердил, что она и правда «очень!».

      Нина пришла скоро, разрумяненная с мороза, в какой-то розоватой вязаной шапочке, припорошенной снегом, – Веньку вдруг поразило её сходство с бабушкиной фотографией на стене, и он невольно оглянулся, чтобы сравнить. Когда же он перевёл глаза на Шурку, то увидел, как тот, насколько это вообще было возможно его рыжему веснушчатому лицу, покраснел: и шея, и уши – всё стало ярким… Хотелось потрогать, не горячее ли. И Нина тоже смутилась, подавая ему руку для знакомства. Но неловкость сразу исчезла – бабка разряжала любую заминку своим присутствием – то ли от неё исходила какая-то особая, приобретаемая только с тяжело пережитыми годами доброта, то ли по природе ей это было дано. Весело пили чай, вспоминали смешные случаи, Шурка пригласил Нину посмотреть его клеста, вернее клестиху, которая села на яйца, что теперь больше всего заботило его с мамой – надо было её кормить и охранять от кота.

      Смерклось неожиданно быстро. Такой день зимой в нашем краю: только рассветёт, а уже сереет день и скукоживается, как береста на костре.

      На обратной дороге Венька похвалился: «Мировая девчонка!». «Да, – просто подтвердил Шурка, – я с ней дружить буду». Непонятно почему, это кольнуло Веньку, но он не подал виду и ответил: «Дружи. Она очень хорошая!».

      Серое плотное