Чародей звездолета «Агуди». Юрий Никитин

экране тот же муфтий, я бы не назвал его раздобревшим, все такой же худой и хищный, с пылающим внутри огнем, что сжигает внутренности и выдает себя неестественным блеском глаз, но все же иной, почти не постаревший, хотя восточные народы сжигают себя быстрее живущих в северном климате. На этот раз на плечах дорогой халат, переливается серебряным блеском, словно солнечные зайчики по бегущей воде, на голове роскошная чалма с зеленым верхом и крупным красным пером.

      Карашахин подвигал изображение, явно пропуская цветистое вступление, картинки исчезали, появлялись, наконец осталась, где муфтий говорил приподнято и торжественно:

      – …спасибо за возможность жить своим укладом, по своим обычаям, за возможность изучать свой язык, свою культуру. У нас маленький народ, но с великим и гордым прошлым, мы не хотим, чтобы молодежь забывала о наших обычаях, потому просим позволить не только совершать обряды по нашим обычаям, но и позволить вести судебные дела в соответствии с обычаями нашего народа…

      Громов буркнул:

      – Это кровная месть, что ли?.. Или умыкание невест?

      – Тихо, – шикнул Забайкалец. – Тебе бы только невест умыкать…

      – Наши обычаи, вы сами видите, не давали ему раствориться среди других народов в течение тысячелетий…

      – Ага, миллионов лет, – снова буркнул Громов.

      – Не завидуй, – шикнул опять Забайкалец.

      – Это я завидую?

      – Ты.

      – С чего бы это? Наша история тоже длинная! Вот когда этруски и пеласги…

      Я сказал раздраженно:

      – Умолкните или выставить? Пеласги!

      – …на всех поселениях, где живут кобызы, – продолжал муфтий. – или где их количественно больше. А в тех селениях, где русских больше, можно проводить референдум со свободным волеизъявлением: какой суд они предпочитают – российский или кобызский?

      Павлов ругнулся:

      – Сволочь! По самому больному месту. Наша юриспруденция самая нелепая! Конечно же, русские предпочтут кобызскую.

      – А какая она? – спросил Забайкалец.

      – Да какая разница? – огрызнулся Сигуранцев. – Любую возьми, не глядя, уже лучше нашей. Кобызы уж точно убийцу не станут осуждать на два года с отбыванием в камере с телевизором и правом досрочного освобождения!

      – …за кобызскими общинами должно быть закреплено право устанавливать свои законы в пределах их компактного проживания, – доносился с экрана мерный и очень уверенный голос. – Это нисколько не ущемляет права проживающего там русского населения.

      Громов сказал хмуро:

      – А кто не желает подчиняться кобызским законам, может уе… в смысле удалиться за пределы их конклава. Или анклава.

      – А потом еще раз удалиться, – сказал Забайкалец, – когда анклав расширит свои границы. И еще. И еще. Пока не окажется на Чукотке.

      – Или в Арктике, – бросил Сигуранцев с нервным смешком. – С пингвинами.

      – Пингвины в Антарктиде, – поправил Каганов.

      – А